Лимон

— Дзёсо?[71]… Вот, стало быть, как давно не приходили.

— Да уж… Знаешь, от таких мыслей одиноко становится.

— Я думаю, тебе пойдёт на пользу перемена климата. Но, несмотря на приглашение родителей, ты всё-таки не намерен ехать в родительский дом на Новый год, так?

— Не намерен.

Стояла на удивление безветренная спокойная ночь. В такие ночи не бывает и пожаров. Они разговаривали, а за окном время от времени чуть слышно раздавался полицейский свисток.

В одиннадцать Орита стал собираться домой. Перед уходом он вытащил из бумажника два льготных билета на электричку, протянул Такаси и сказал:

— Идти за ними в школу, наверно, хлопотно.

6

От матери пришло письмо.

«С тобой что-то неладно. Я решила попросить Цуэда-сан навестить тебя, когда он приедет в Токио на Новый год. Пожалуйста, встреть его. После того, как ты сообщил, что не приедешь, я тебе отправила одежду на весну. В этом году сшила тёплое бельё, чтобы носить между кимоно и исподним. Прямо на тело не надевай».

Цуэда был сыном маминого учителя, после окончания университета работал доктором. Одно время Такаси относился к нему как к родному брату.

Последнее время, когда Такаси выходил на прогулку около дома, ему повсюду мерещилась мать. «Мама!», — думал он, и когда это оказывалась посторонняя женщина, на ум приходили странные вещи. — Вдруг что-то случилось, она приехала и ждёт его в комнате. Он поворачивал домой на полдороге. На сей раз он вернулся в комнату, а там письмо. Цуэда должен приехать. Иллюзии исчезли.

Шагая по дороге, Такаси показалось, что он будто точный нивелир. Он почувствовал, что еле переводит дыхание. Обернувшись, впервые заметил, что дорога незаметно поднимается в гору. Он остановился отдышаться. Прежде, чем тяжело сдавит грудь, нужно было каким-то образом восстановить дыхание. Когда он вновь стал нормально дышать, зашагал дальше.

Что звало его за собой? Это было солнце, заходящее за далёкий горизонт.

Он не может больше выносить это зимнее солнце, гаснущее каждый день за крышей серого деревянного европейского здания на краю долины. В час, когда картина за окном стала растворяться в бледных сумерках, это были уже не солнечные, а предзакатные тени, и от этого сердце наполнилось непонятным раздражением.

«Хочу увидеть большое заходящее солнце».

Выйдя из дома, он отправился на поиски места, откуда бы открывалась дальняя панорама. Конец года, где-то готовят моти,[72] раздаются звуки колотушек. Перед цветочным магазином выставлены горшки со сливой и адонисом. И по мере того, как он всё меньше понимал, где находится, и как вернуться домой, такие бытовые картинки казались ему всё красивее. По этой дороге ему не приходилось ходить ещё ни разу. — Его внимание привлекла женщина, промывавшая рис, дети, затеявшие драку. А вокруг силуэты огромных крыш, верхушки деревьев в предзакатном небе. И в эту минуту скрытый образ заходящего за далёкий горизонт солнца осветил его печальную душу.

Воздух, пропитанный солнечным светом, полностью слился с землёй. Он думал о своей несбыточной мечте — увидеть человека, который, забравшись высоко на крышу, протягивает руки в небо. Кончиками пальцев он держится за воздух. — А ещё он представил мыльные пузыри, наполненные водородом, которые поднимают бледные улицы и людей в небо, и там переливаются всеми цветами радуги.

В синем прозрачном небе одно за другим загорались плывущие облака. А затем этот огонь перекинулся на тлеющие угли в душе Такаси.

«Почему подобная красота исчезает так быстро?»

Никогда ему не приходилось ощущать такую пустоту, как в этот момент. Пылающие облака одно за другим стали обращаться в пепел. Он больше не мог сделать и шага.

«В каком месте на земле будут видны эти тени, что заполняют теперь небо? Если не дойти до этих облаков, сегодня солнца больше не увидеть».

Невыносимая усталость внезапно одолела его. Незнакомый квартал, незнакомый угол улицы больше не радовал его сердце.

ГОРНАЯ ЛАЗУРЬ