Лимпопо, или Дневник барышни-страусихи

Я ушла и, как обычно на рассвете, долго-долго смотрела на золотой диск солнца.

Короткая запись

Ск. освоб. Пдгтвк. Сб. вещ. прощ. плны. спры. кто куда. Альбтр. в Перс. Лимп. на Мадагаск. Я тоже.

113. Южная Звезда, Дада. Каких размеров Бог

Однажды в пятницу, что пришлась в тот год на двадцать девятое февраля, в полнолуние, Дада с величайшим в мире алмазом в зобу, который весь так и искрился у него внутри, набрел в верхнем течении Лимпопо на Источник тайн.

С тех пор как он проглотил бриллиант, некоторые называли его Бриллиантоедом, другие же, по названию проглоченного, — Южной Звездой. Он стал надеждой всех страусов на земле. А самые верные из его сторонников назвали себя дадаистами.

Размышляя о смысле множественного числа, я гуляла по лесу около парашютной вышки за стрельбищем, когда вдруг услыхала голос крота Игэлае.

— Понятно, — сказал он, — сперва взять пониже. Понятно.

— Тогда начнем, — просвиристел тоненький, но уверенный голосок. — Вот послушай.

И кузнечик Сабо, этот лысеющий, неказистого вида виртуоз, исполнил какую-то то ли арию, то ли каденцию. Он словно снимал паутинку с ночной звезды. (Петике это мое сравнение наверняка понравилось бы.) Несомненно, то была музыка сфер, неземная, я бы сказала, музыка, хотя это суждение и не отличается оригинальностью: очевидно, любому, кто слушает песни кузнечиков, приходит на ум разговор звезд. Он пел о рассвете и ложном рассвете, который обольщает смертных и у персов зовется «субх казиб», потому что он опережает рассвет настоящий — «субх садик».

Очередь была за кротом.

Из норы донеслись ужасающий скрип, скрежет, хрипы. Потом Игэлае высунул мордочку и нахально спросил:

— Ну как, здорово?

— А зачем Богу верующие, — спросила я вчера у совы, — если он настолько громадней нас?

— Он не громадный, а бесконечный. У бесконечности нет размеров.

— To есть Бог — это что-то бесформенное. Понятно.

— Скажем так: он искал для себя очертания. И думал, что найдет их в душе человека.

— То есть Бог — это силуэт?

— Поговорим об этом в другой раз, Лимпопо.

— А правда, что его имя состоит из тридцати шести звуков, только никто не знает, в каком порядке их надо произносить?

— Не знают даже самих этих звуков.

— А человек? Он какую при этом играет роль? Если не считать, что Бог иногда отдыхает в нем, как пассажиры в зале ожидания на станции Кочард, перед пересадкой. В чем цель человека? Какие им движут амбиции?

— Человек, если разобраться, это взломщик чужого софта.

— То есть?..

— То есть хакер, который только о том и думает, как бы взломать код Господа и проникнуть в Программу.

— И у него получится?

— Проникнуть? Да никогда.

И, подумав, добавила:

— Но испортить ее — это, скорее всего, получится.

114. Куда течет время. Эпитафия

Иногда, когда наступает полнолуние, и пятница, и двадцать девятое февраля, Южная Звезда вновь отправляется к Источнику тайн и пьет из него, отчего начинает расти вширь и ввысь. А когда голова его уже упирается в звезды, он взмахивает крылами и взлетает. Он летит по просторам Вселенной вдоль течения времени — к его истоку, пока не достигнет начала времен.

А достигнув начала, он осматривает артезианский колодец, из которого вытекает время.

«Из колодца время течет на север, но один его кран направлен на юг».

Из колодца время течет на север, но один его кран направлен на юг. Только он перекрыт. И тогда Южная Звезда закрывает северный кран и пускает время через другой. С этого момента время течет на юг, из-под земли восстают умершие, как те трое поручиков, и в мире начинают происходить те же события, только в обратном порядке.

Так и мы, страусы, вернемся в Африку, откуда мы родом.