Лимпопо, или Дневник барышни-страусихи

Говорят, что, пока глухари, пребывая в любовном экстазе, ничего не видя и не слыша, приветствовали восходящее солнце и пели любовные гимны, петушки из другого семейства на цыпочках уводили всех курочек подальше от токовища, приманивая их веселым свистом. И когда глухари-гиганты, оттоковав, приходили в себя, вокруг них были только незрелые, хотя и поглядывающие призывно, цыпочки да вихляющие высохшими бедрами дряхлые старухи. Когда же борьба между глухарями наконец завершилась и веселые соседи увели у гигантов последнюю курочку, то самый главный их миннезингер, победитель турниров, автор самых прекрасных и самых мистических гимнов солнцу, обладатель самого мужественного в окрестностях Хоморода голоса, замертво упал с лиственницы, а призрак его поселился в нашем лесу неподалеку от страусиной фермы.

Как считает знаменитый охотник граф Жигмонд Сечени, с которым я совершенно согласен, если записать пение глухаря, его тоскующую и призывную песнь, этот гимн жизни и вместе с тем плач достойно смотрящего в лицо смерти самца, эту переходящую в реквием колыбельную Солнцу, то мы увидим, что каждая строфа токования состоит из 4 (четырех) частей, а именно: а) клекот, б) трель, в) щелчки и г) вжиканье.

Подробнее:

а) плёп-плёп-плёп или дёгл-дгл-дгл… — звук, напоминающий падающие в бочку крупные дождевые капли;

б) дробный звук, описанный выше, но все ускоряющийся и переходящий в мистического звучания трель;

в) далее следует серия возмущенных щелчков, отдающих стеклянным и в то же время глухим звоном, напоминающим одновременное открывание множества бутылок: чпок, чпок, чпок!

г) нечто, напоминающее звук, когда где-то вдали точат серп: вжик-вжик-вжик.

Выше я попытался тебе описать неописуемый (без Фрейда тут не обойтись) смысл глухариного пения. И если я правильно понимаю, песнь эта обращена к великим невидимым сияющим бестелесным ангелам, которых певцы умоляют принять их к себе, уберечь от забвения и разрешить поселиться там, куда их влечет душа, и места эти больше не покидать. Мне кажется, что гортанные, захлебывающиеся арии глухаря точнее всего можно передать с помощью слов Ламартина, которые он написал на острове, где в лучах восходящего солнца шуршит в ветвях сосен ветер:

Я облит радостью, любовью пламенею
И, чтоб природу знать, живой сливаюсь с нею;
Я душу новую, я чувств хочу других
Для новой прелести восторгов неземных!

Но это всего лишь короткий отрывок, образчик — я думаю, ты понимаешь все сложности перевода сначала с языка глухарей на язык Фрейда, затем на страусиный [20].