Лимпопо, или Дневник барышни-страусихи

Местом выбрана была Темнейская долина, при том что границы ее раздвинули вширь и вдаль, убрав помехи вроде лесов, рощ, оврагов, а все это случилось по мановению короля, ибо Всевышний велел природе повиноваться воле Иосии.

Посередине долины Темпе, окруженный мощными стенами, возведен был неимоверной ширины и длины прямоугольный град Янополис. Во граде том было много роскошных дворцов для приема бессчетных гостей со многим числом золотых и серебряных скамей и стульев затейливой формы, с узорами из драгоценных камней на стенах, с гобеленами и коврами. Город пересекали прямые улицы, крытые не булыжником, а чистым сверкающим золотом, в котором отражались фигуры прогуливающихся и стоящих прохожих. Стены крепости и дворцов сложены были из серебряных кирпичей с цветным отливом, в каждом — по многу тяжелых талантов, а швы кладки, которые мастера оставляли пустыми, заполнены были большими и малыми самоцветами и являли собою зрелище феерическое. Иосия распорядился, чтобы солнце стояло всегда ровно посередине неба, а под ним скользили бы легкие облачка, дабы свет и тепло приятны были обитателям града. А земле же велел не отражать лучей, ибо оное отражение производит жару, а пропускать их в подземный мир, к антиподам, — и тогда впервые подземный мир узнал свет земной и антиподы узрели солнечные лучи.

Венгерский народ, воспользовавшись торжествами по случаю прений, покинул свои дома; к королю Иосии, аж в самый Коложвар, была послана депутация с просьбой, чтобы дозволил им, помимо места проведения прений, посетить и весь Старый и Новый Свет, а коль скоро у короля есть такая власть, сделать еще и так, чтоб при этом они могли оставаться и дома, исполняя каждый свои обязанности, больше того, могли бы свободно бывать, где их душе угодно — ибо границ в эти дни не существовало, — весь мир осмотреть, оставаясь одновременно и в рядах слушателей собора. И король исполнил просьбу самого любого его сердцу народа и дозволил ему даже больше, чем тот просил, и не только ему, но и всем народам, живущим под небом Господним.

С пышной, ласковой, преисполненной любви речью обратился Иосия ко всем курфюрстам и королям, князьям и герцогам, графам и баронам, сеньорам и рыцарям, дворянам и простым подданным Священной империи, стоявшим в разных местах. Точно так же, лично, одновременно и сразу во многих местах, он принимал христианских князей, маркграфов и королей.

Однако когда к воротам прибыл французский король Карл[32], ангелы, стоявшие на страже, прогнали его от замка, мол, в Янополисе нет места вероломству.

Прибыл и король шотландский. А английская королева Елизавета сперва колебалась, опасаясь, что, будучи единственной особою женского пола в таком многолюдном мужском собрании, не поставит ли под сомнение законность своих монарших прав.

Каждый день длился вечность.

И, как я уж упоминал, никто не знал ни препятствий, ни устали, все было возможно. В одном месте могло находиться людей бессчетно, а один человек мог быть сразу в бессчетном множестве мест. Кто был на правой стороне, мог быть и на стороне левой, кто вверху — тот внизу, кто позади — тот спереди, или быть сразу и семо и овамо, если он того пожелает. На утренней и вечерней заре у двенадцати городских врат стражники принимались трубить в трубы и бить в барабаны, ветер подхватывал благоухания, птичьи трели и звенящее в небесах сладкозвучное пение ангелов, осеняя ими всю округу.

Первый день завершился совместной проповедью Иоганна Зоммера и Николо Паруты[33], каковую они читали всяк на своем языке, но все слышали ее, как единую речь.

[После этого Иосия] проводил гостей в их покои, спускаясь сразу по нескольким лестницам, говоря любезные речи, с одними только присаживался к столу, <…> с другими разделял трапезу.

Но вот занялось утро второго дня, хотя на самом-то деле день продолжался все тот же. <…> Наступил час словесного поединка, все умолкли, никто не мог говорить, хотя все посланники были наделены даром выражать речью молчание, а молчанием — речь, могли кричать, не нарушая безмолвия, и безмолвствовать, крича во весь голос.

Тогда слово взял Ференц Давид…