Лимузин

– Ладно, гони… – произносит Олег, и лимузин набирает ход. – Хочу домой. Но не в деревню. Давай… в столицу… к той квартире, где мы с тобой встретились три дня назад.

Он не хочет ехать в Нетлевск. Мамы уже нет… а брат… брат словно свихнулся на этой сумасшедшей девке. Он не хочет знать, что он там делает с ней, пусть даже трахает прямо сейчас на маминой кровати. А слова Адвоката… они не имеют для него никакого значения. Только не сейчас. Весь этот бред про отца, мать, брата с сестрой – все это сейчас является для него обузой, чем-то очень сложным… тем, о чем сейчас он не хочет думать. Сейчас он лишь хочет приехать домой и лечь в свою постель. Завтра утром он пойдет в университет и вернется к своей обычной серой жизни…

Вот только…

Он смотрит по сторонам, оглядывая салон лимузина.

Вот только вернется он не совсем к старой жизни! В его голове уже мелькают сюжеты всех его многочисленных свиданий. Начиная с того, что все просто рты пораскрывают, когда увидят, что он на пары ездит на лимузине, он представляет, как говорит какой-нибудь красотке: «Приглашаю тебя на свидание в Египет», – во-ба-на! И они уже в Египте.

Этот сюжет его более чем устраивает, и потому он, довольный, вылезает из машины, глядя на подъезд своей съемной квартирки. Гладит лимузин по крыше, облизывает губы, затем хлопает его по крыше, как старого друга.

– Мы с тобой, Патрик… столько девок подцепим… – мечтательно говорит он и идет домой. – Спокойной ночи, Пэт!

И лимузин сигналит, отчего у Олега ёкает сердце.

– Надо… к этому привыкнуть, – тихо говорит он, пытаясь усмирить участившееся сердцебиение.

***

– Придется… к этому привыкнуть, – говорит медсестра психлечебницы Арине, ставя ей укол в ягодичную мышцу. Та лежит смирно, никаких проблем никому не доставляет. – Говоря откровенно, мне самой сначала было страшно, но ты не волнуйся. Буйных мы к тебе близко не подпустим.

– А я и не волнуюсь, – спокойно отвечает Арина. – Все эти пациенты… выглядят куда более спокойно, чем мои хозяева.

И она закрывает глаза, пытаясь уснуть.

Глава 5

– Вот уже неделю я наблюдаю за ней, Никита Максимович, и, знаете… признаков множественного расстройства личности так и не увидел.

Седоволосый психиатр медленно шагает по коридору, заведя руки за спину. Всего пару лет назад Святослав Борисович был любимым преподавателем Никиты, а сам Никита был, как ни странно, любимым интерном Святослава Борисовича. Любовь была взаимной.

– Не то что бы я Вам не доверяю, Вы не подумайте, – не дает он вставить Никите и слова. – Я верю, что при Вас она могла… измениться. Но подобное ни разу не произошло именно здесь – ни на моих глазах, ни на глазах моих медсестер. Никаких смен личности. Да, налицо признаки обсессивно-компульсивного расстройства, тут Вы правы, несомненно. Но, кроме них… у нее не расстройство личности, молодой человек, а бред воздействия.

– Кандинский-Клерамбо, – говорит Никита, чем вызывает улыбку бывшего преподавателя.

– Да, синдром психического автоматизма, или, как мы любим говорить, синдром Кандинского-Клерамбо.

– То есть у нее не раздвоение, а шизофрения.

– Параноидная форма, – дополнил Святослав Борисович.

– Я же могу… увидеться с ней?

– Вообще-то часы посещения у нас немного позже… но для Вас, молодой человек, я готов сделать исключение.

***

Спустя десять минут он сидит напротив Арины в комнате для свиданий.

– Почти как тюрьма, – говорит она, глядя на поверхность стола. – Даже свидания в установленное время.

– Ты на меня… обижаешься, да?

– Вовсе нет, – говорит она, но Никита понимает, что она лжет.

– Слушай… ты ведь понимаешь… что…

– Что все то, что я тебе рассказывала, неправда?

Никита сглатывает.

– Знаешь… – ее глаза бегают по комнате. Кажется, они уже побывали в каждом из ее уголков, даже его халат она рассмотрела, каждую пуговицу… но ни разу не подняла взгляд к его лицу, – может, у меня и правда не все дома… и я даже знаю, в чем это проявляется… но то, что я говорила тебе – это правда. Святослав Борисович выпишет меня лишь тогда, когда я признаюсь в обратном, но я никогда не признаюсь. И знаешь, почему?

Он молчит.

– Потому что я не стану лгать. А это… заведение, – она пожимает плечами, – оно мне не в тягость. Знаю лишь одно – стоит Давиду Егорьевичу или Олимпиаде Егорьевне захотеть – и я тут же покину это место. И надеюсь… что обойдется без жертв.

– Давид и Олимпиада… – Никита решает доказать (если не бывшему преподавателю, то хотя бы себе), что множественное расстройство личности у нее все же есть, – они иногда берут контроль над твоим телом? Управляют тобой?

– Только Олимпиада Егорьевна, – отвечает Арина. – Давид Егорьевич так не умеет… но он… он умеет много другого… он делает… более жуткие вещи.

– Например?..

Арина начинает чаще дышать.

– Однажды он сорвал с меня одежду. Взмахом руки. А затем… поднял в воздух… даже не касаясь… она знал, что делать со мной то, что он делает со многими другими девушками – нельзя, иначе тогда госпожа потеряет на-до мной контроль, и потому… он не стал… делать то, что хотел… он словно… передумал… но…

Хмурясь, Никита пытается оценить степень ее галлюциноза.