Лимузин

Когда Никита, сидя в автобусе, проезжает мимо перекрытого парка, он даже не замечает полицейские машины, так как занят просмотром новостей на своем мобильнике. Он листает ленту ВКонтакте, читает старые несмешные анекдоты, лайкает фигуристых девчонок и внимательно изучает статьи о дрессировке и кормлении собак. Он подписан на несколько таких групп, и потому подобных новостей бывает много – с того самого времени, как у него появился Макс, его познания в этом деле обросли нехилым объемом информации.

И как раз в тот момент, когда он читает безумно увлекательную статью о ротвейлерах, на верхней части экрана появляется зеленая шапочка с надписью: «Братишкее вызывает».

Никита сглатывает. Он как раз едет сейчас к нему, чтобы узнать почему целую неделю от него ни слуху ни духу. И, только он подносит палец к зеленому кружочку, вызов пропадает.

– Единицы что ли экономишь? – спрашивает Никита и звонит сам.

Несколько гудков – четыре или пять. Никита уже думает, что Олег не ответит, как из динамика раздается до боли знакомое «Даалло?»

– Ну че ты издеваешься?! Сначала маякуешь, а теперь трубку не берешь!

Олег отвечает не сразу.

– Да я тут… просто сначала звонил… а теперь передумал и решил… в туалет сходить.

Никита хмурится.

– Все нормально, Олег?

– В принципе… да.

– Я сейчас в городе. Сюда перевели от нас Арину, ты знал?

– Арину?

– Ту девушку, которую мы… встретили на кладбище. Помнишь?

– А… да.

– Она теперь здесь. Наши спецы решили, что такую серьезную симптоматику должны лечить в столичной клинике…

Олег молчит.

– Олег, – произносит Никита, – я сейчас заеду.

– А… не, Никит, не надо. Я просто… не дома.

– Не дома? А где?

***

– За городом, у одной… подружки, – он лжет, ибо стоит посреди своей однокомнатной квартиры, глядя на свою постель. Его лицо покрывают огроменные капли пота. – Ладно, я пойду, а то и так сортир долго занимаю.

– Ты со мной из сортира разговариваешь что ли? – раздается голос брата. – И стой… у тебя что, появилась девушка?

– Да… но… это несерьезно. Наверное, мы считай что расстались.

– Через… неделю?

– Ага. Ладно, давай, а то мне надо жопу вытереть.

– Ладно, давай тогда… а ты скоро дома будешь? Я могу подождать возле твоего подъезда. Я же, вообще-то, к тебе ехал, хотел поговорить.

– Давай я позвоню тебе позже, и скажу, где мы встретимся, ок?

И Олег сбрасывает вызов.

Его руки, покрытые запекшейся кровью, дрожат.

Он смотрит на окровавленную постель, в которой лежит неизвестная ему красотка. Вот только все, что от нее осталось – это нетронутая голова и почти обглоданный скелет.

Олега тошнит. Его вырвало уже трижды. Один раз прямо в постель, и два раза на пол. Он в панике. Отчасти оттого, что среди его рвотных масс обнаружился непереваренный пирсинг этой девушки, но еще больше, что до сих пор ощущает у себя во рту привкус ее крови.

***

– Пора делать укольчик, – говорит медсестра, подходя к Арине. В одной ее руке шприц с уже набранным препаратом, а в другой – смоченная спиртом ватка.

Медсестра привыкла, что Арина почти сразу же ложится на койку и оголяет ягодицу, но сегодня она продолжает стоять к ней спиной, глядя в окно.

– Арина, у меня мало времени. Давай ложись, – говорит она, и Арина поворачивается. Она смотрит ей прямо в глаза, чего не было еще ни разу. Никакой неуверенности во взгляде, никаких перебирающих движений руками.

– Укольчик? – спрашивает Арина, и медсестра понимает, что что-то не так. Но не успевает среагировать – очень шустро девушка выхватывает у нее шприц и с размаху вводит иглу в пятую точку самой медсестры. – Так получи его сама, жирная сука!

Медсестра держится за зад, разворачивается.

– Ах ты маленькая дрянь! – кричит она и хочет врезать той по лицу, как вдруг ее рука замирает в воздухе и будто немеет. Арина смотрит ей прямо в глаза. Ее брови сведены к переносице, а во взгляде ощущается ярость, смешанная с нескрываемым презрением.

– Надо же, – хотя во взгляде ярость, в голосе проступает интерес, – сорокалетняя целка…

Медсестра раскрывает от изумления рот.

– Неужто за полвека ни один мужик так и не отважился тебя поиметь? – она усмехается. Усмехается над ней! – хотя… может, это и к лучшему – незачем продолжать столь уродливый род. А теперь… открой чертову дверь.

Ноги медсестры повинуются. Она не хочет выполнять приказ, но выполняет. Она медленно идет к выходу и открывает дверь.

– Сейчас ты выведешь меня отсюда, а затем зайдешь в туалет, и там вскроешь себе вены. Ты поняла?

– Да, – произносят губы медсестры, но сама она в панике, ее охватывает ужас. Она хочет закричать, позвать на помощь, но у нее не получается.

– Куда вы? – спрашивает постовая, и она хочет закричать: «Позвони в полицию! Меня загипнотизировали!»

Но вместо этого выдает:

– Борисыч сказал отвести эту дурочку в душ, будто мало ей раза в неделю!