Лина и Сергей Прокофьевы. История любви

Вернувшись осенью в Париж, семья поселилась в шестикомнатной квартире на последнем этаже дома по улице Труаен (rue Troyen), рядом с площадью Этуаль[211], от которой лучами расходятся двенадцать проспектов. Квартира была обставлена старой мебелью в богемском стиле, а на мансардной крыше располагалась терраса. Лине не понравилось место, и она в течение недели никак не могла решиться подписать договор аренды, хотя супруги сменили уже четырех агентов, пытаясь найти подходящее жилье. В конце концов Лина неохотно согласилась, но обвинила мужа в неудачном выборе квартиры. Соседняя улица служила местом встреч проституток с клиентами. Как-то вечером, прогуливаясь с Линой, Сергей шутки ради рассказал жене об этой маленькой подробности. Он подбежал к женщинам, выходившим из подъезда, поздоровался и поинтересовался стоимостью их услуг.

Но, несмотря на ссоры из-за нынешней ситуации и перспектив в Париже, Прокофьевы начали морально готовиться к поездке в Советскую Россию. Тур начинался в тот же день, когда истекал срок арендного договора. 13 января 1927 года они отправлялись в Москву через Берлин и Ригу, а по возвращении в Париж в конце марта должны были заняться поисками новой квартиры. Прокофьевы планировали оставить Святослава на попечении Ольги, но она не приехала во Францию ко времени их отъезда, поэтому Лина договорилась с друзьями из Христианской науки в Севре, что сын поживет у них.

Приближалось время отъезда, и Сергей расспрашивал друзей и знакомых, пытаясь узнать, так ли страшна Советская Россия, как ее малюют, и не поставит ли он под удар себя и свою жену. Сергей избегал споров с Яворским относительно вознаграждения и напоминал себе, что должен много репетировать, чтобы произвести впечатление. Он был потрясен полученным из России известием – двоюродный брат Шурик заключен в тюрьму за контрреволюционную деятельность. Сергей получил письмо от тети Кати, которая, чтобы обойти цензуру, сообщила о несчастье иносказательно, назвав арест болезнью, а тюрьму – пребыванием в больнице. Сергей сказал себе, что благодаря знанию принципов Христианской науки неуязвим для любой опасности. Мисс Крейн, заменившая Кэролайн Гетти в качестве наставника Сергея и Лины, встретилась с ним за неделю до отъезда, чтобы проститься, дать совет и напомнить, что он является отражением Бога.

Но большим утешением стало соблазнительное предложение, полученное в последнюю минуту из Москвы. Сергею пообещали выступления с ансамблем Персимфанс, уникальным оркестром, в полном соответствии с пролетарскими идеями выступавшим без дирижера[212]. Кроме того, в Ленинграде готовилась постановка оперы «Любовь к трем апельсинам». Коллеги подгоняли Сергея.

Сергей не был в России с 1918 года, его жена – с раннего детства. Он описал свое отношение к родине французскому радиоведущему Сержу Моро в интервью, опубликованном в Tempo. «Воздух чужбины не возбуждает во мне вдохновения, потому что я русский, и нет ничего более вредного для человека, чем жить в ссылке, находиться в духовном климате, не соответствующем его расе. Я должен снова окунуться в атмосферу моей родины, я должен снова видеть настоящую зиму и весну, я должен слышать русскую речь, беседовать с людьми, близкими мне. И это даст мне то, чего так здесь не хватает, ибо их песни – мои песни. Здесь я лишаюсь сил. Мне грозит опасность погибнуть от академизма. Да, мой друг, я возвращаюсь…»[213]

Прокофьев проникновенно, с чувством говорит о России, хотя сентиментальность была ему несвойственна. Он возвращался в Россию, потому что, в сущности, никогда не покидал ее.

Глава 6

В 1927 году Лина вела подробные записи во время гастролей по Советскому Союзу, и они вошли в дневник ее мужа, который описал их поездку по возвращении в Париж. Пока родители отсутствовали, Святославу исполнилось три года.