Лина Костенко

Цвиркунов. Любимый Василёк

Да, непростые, противоречивые годы — шестидесятые. Но все же и в них было для Костенко нечто абсолютно радостное, светлое. Он нашла свою половину, человека, с которым счастливо прожила 35 лет (вплоть до смерти этого незаурядного человека).

Ее киевская подруга, поэтесса Ирина Жиленко, так описывала Костенко 60-х годов: «Я люблю ее красивую головку с белыми космами; ярко-синие глаза, такие выразительные; подвижные и прекрасные губы, люблю ее нервный фанатизм и ее гениальность… В Лине есть какой-то электрический чувственный ток ужасно высокого напряжения, и она электризует воздух вокруг себя чувством какого-то мученического страдальчества»[104]. Поразительный портрет, который сам по себе искрит и электризует пространство. Причем в этом несколько неловком, избыточном определении «мученическое страдальчество» нет и намека на жеманство или позу. Только констатация того, что все, буквально все, происходящее вокруг, Лина пропускала через свою душу, сердце.

Да, она была очень красивой, ма́нкой женщиной. В нее тогда влюблялись многие, кто явно, кто тайно. Но кого полюбила она?..

Самым сложным, запутанным выдался 1963 год. Все сплелось, перемешалось. К Аркадию Добровольскому приехала — вернулась его жена Елена Орехова, с которой они расписались еще на Колыме. Не одна приехала — с их общим 9-летним сыном Максимом. В работе, в будничной жизни Лины со всех сторон начали подступать неприятности. Проблемы — со всех сторон.

И вот тут-то ее захватило новое чувство. Точней всего об этом расскажут стихи того времени.

Сонце моє, оченята карі,
синя криниця в моїй Сахарі,
сосен моїх сльоза бурштинова,
серця мого печаль полинова,
синя птиця мого Метерлінка,
в чистому полі росте материнка,
скирти сердиті, як зубробізони,
взяли на роги усі резони.
Думка моя, переплакана двічі,
може дивитися людям у вічі.
Грішниця я. Полюбила чужого.
Долі моєї пекуча жого.
Буде гроза! Потім буде тиша.
Жінка твоя. Але я твоїша.
Десь ти живеш по дорозі в Святошино.
Душу мою без тебе спустошено.
Оце дожилася — з бурі та з клекоту,
оце дожилася — до сліз, до лепету.
Всесвіт. Проблеми. Трагедій поденщина.
А я закохалася. Сказано — женщина[105]

.

Да, у ее избранника была жена, дети. Но сердцу не прикажешь — и есть гордиевы узлы, которые можно только разрубить. Еще полтора два года ушло на страдания и выяснение отношений. Но с 1965 года они стали мужем и женой — Василий Цвиркунов и Лина Костенко.

Он родился в 1917 году в селе Гайчул на Запорожчине (с 1946 года — Новоукраинка), в многодетной сельской семье. «Василий Васильевич — истинный “степовик”, родом из южных степей Приазовья. В детстве пас не корову, а верблюда — это горбатое чудо»[106], — рассказывала о нем любящая жена.

У Костенко есть много стихов о родителях и детстве Цвиркунова. «Вона була красуня з Катеринівки» — о его матери, имевшей удивительную мечту, чтобы кто-то написал на потолке хаты небо — как настоящее. «Зонька» — о той самой верблюдице, с которой произошло самое больше в детстве Васыля несчастье — ее загрыз волк. «Хутір Вишневий» — о детстве Васылька: «Йде у школу навпрошки / маленький хлопчик пішаниця».

До войны Цвиркунов успел закончить Ворошиловградский пединститут и поработать директором сельской школы, где преподавал язык и литературу. Был парашютистом-спортсменом (в связи с чем вспоминается детский прыжок Лины — могли обменяться опытом). Совершил 18 парашютных прыжков. Потом оказался в армии. Прошел Финскую войну и оказался в мясорубке Второй мировой. В 1942 году он получил тяжелейшее, почти смертельное ранение левого легкого. Чудом выжил, но лишился ноги (на ее ранение, более легкое, внимания поначалу не обратили).