Линейцы. Дилогия

Ибо Вселенная – никак не место для социальных экспериментов и уж тем более не заповедник для взращивания дикорастущих цивилизаций. Идеи высокого сентиментализма, романтизма, гуманизма – скорее опасны не окрепшему разуму, чем хоть чем-то полезны. Но в руках опытной нунгалианки они дают возможность управлять варварами, не позволяя им вкусить плоды просвещения.

Земля, вообще, была бы прекрасным местом, если бы не человечество. Благо еще их слишком много для того, чтобы хоть кто-то на высшем уровне заметил исчезновение пары сотен или даже тысячи. В планетарных масштабах подобные потери считаются погрешностями, в бездонных глубинах космоса жизни людей несравнимы даже с межзвездной пылью…

…Дальнейшее повествование мне пришлось вести в отдельных записях, так как каждый из двух героев этой истории рассказывал свою часть. Они не противоречили друг другу, но и не пересекались, в принципе, подобный литературный прием встречается достаточно часто, поэтому, как правило, не требует каких-то особых пояснений. Но ладно, я предупредил, вы услышали, продолжаем…

Заур вспоминал потом, как больно ему было уходить, бросая на произвол судьбы людей, ставших ему такими близкими. Причем он-то фактически убегал, а они там оставались, чтобы принять бой. Гордая душа горца очень плохо понимала смысл тактического отступления, но еще хуже – необходимость уйти с женщинами и детьми, оставив другим честь прикрывать твою спину.

Помните историю об упертом чеченце-пулеметчике, который во время боев Великой Отечественной игнорировал приказ командира бросить позицию, остался один и в одиночку заставил гитлеровцев отступить с большими потерями? Так вот он герой или ему место в штрафбате за неподчинение? Закон военного времени суров…

Господин Кочесоков был готов не подчиниться и бегом броситься назад, чтобы с оружием в руках стоять рядом с неугомонным Васей, строгой Татьяной, добродушным дедом Ерошкой и даже хитровыделанным кавказским шайтаном в собачьем обличье. А там уже не важно, сколько врагов, главное, что кинжал все еще на поясе и друзья рядом!

Но слева на его локте висела красавица-ведьма, с осиной талией, выпирающим бюстом и очами дикой серны, а справа держал за руку перепуганный мальчишка. Бросить их одних в мрачных чащобах Мамбери также было бы предательством самого гнусного толка. Заур дважды проклял себя, один раз судьбу, почему-то сразу шестнадцать раз второкурсника Барлогу, покосился на стального сокола на плече и продолжал путь.

Длинная витая лестница спускалась прямо в густой кустарник, откуда по едва заметной тропинке длинноволосая Кушкафтар каким-то чудом вывела всех в лес. Папаха молодого человека вновь приняла форму квадрата метр на метр и почему-то изменила цвет на густо-синий. Маленький князь неожиданно позеленел, детское лицо его покрылось оранжевыми конопушками, что придавало мальчишке сходство с какой-то чудной ящерицей.

И лишь только ведьма продолжала выглядеть самой собой, то есть яркой горянкой, от которой трудно отвести взгляд. Причем она это отлично понимала и, когда исподволь смотрела на молодого человека, в ее глазах горел такой же огонь…

– Как твое имя, джигит?

– Заур Кочесоков. Но я студент.

– Ты молод, силен, красив, отважен, как горный барс, и не джигит? – искренне удивилась девушка. – Так не бывает!

Парень пожал плечами. Разумеется, ему было чрезвычайно приятно слышать о себе такие слова, но голову все равно занимали другие мысли.

– Ты переживаешь за своих друзей? О, отбрось сомнения! – звонко, словно лесной ручей, рассмеялась ведьма. – Тот русский офицер пришел в наши горы покорять и угнетать вольные народы. Его не жаль. Та девушка-казачка никогда не полюбит иноверца, к тому же она слишком независима, чтобы стать хорошей женой. А старик и без того зажился на свете!

– Минуточку…

– Они сами выбрали свою судьбу и умрут героями, а ты останешься со мной. Мы построим новый дом, усыновим мальчика, я рожу тебе еще многих сыновей!

– Я не уверен, тут…

– Разве я не привлекательна? Не желанна? Разве мала моя грудь или кривы ноги, не бела кожа или лицо мое вызывает у тебя отвращение?

– Нет, но…

– А еще я девственница, не познавшая мужских ласк, – уже от души возмутилась гордая красавица. – Чего ж тебе еще надо, хороняка? Женись!