Лингвистические детективы

А далее поэт сообщает время, когда он любил поговорить за бокалом вина с друзьями. Это «пора меж волка и собаки». Что же это за время суток? Косвенно проливает на это свет предшествующая скобкам строка «Вечерняя находит мгла…». Но о точном значении выражения пора меж волка и собаки мы узнаем только тогда, когда обращаемся к французскому языку и его перифрастической (такой нередкой у Пушкина: «Мне галлицизмы будут милы, Как ранней юности грехи, Как Богдановича стихи») фразеологии. Меж волка и собаки является неточной калькой – с перестановкой компонентов – французского выражения entre chien et loup, обозначающего сумерки. Точную кальку меж собаки и волка Пушкин переоформил в версификационных целях, для соблюдения размера.

Следует сказать также два слова об архаических формах слов собака и волк. После предлога меж они стоят в родительном падеже, а не в творительном. Сейчас эту временную по семантике перифразу, если бы она сохранилась в современном русском языке, мы произносили бы и писали как между собакой и волком.

Заметим, что «хронологические» перифразы французского происхождения встречаются у Пушкина в «Евгении Онегине» нередко: «Улыбкой ясною природа Сквозь сон встречает утро года» (утро года – весна); «Весны моей златые дни» (дни весны – молодость) и др.

В заключение ответим на недоуменный вопрос поэта «А почему, не вижу я…», касающийся происхождения этого фразеологического сращения в языке-источнике. По мнению А.Г. Назаряна, оборот entre chien et loup буквально значит «время суток, когда нельзя отличить собаку от волка» (Почему так говорят по-французски. М., 1968. С.162).

Решите сами Чем торгует Лондон щепетильный!

Семантические архаизмы приводятся далее в «родном» словесном окружении (из романа «Евгений Онегин» А. С. Пушкина). Попробуйте самостоятельно прочитать приводимые отрывки, найти слова с устаревшей семантикой и установить то значение, которое они имеют в пушкинском контексте, а затем сверьте свои ответы с моим кратким комментарием.

Но дней минувших анекдоты
От Ромула до наших дней
Хранил он в памяти своей (гл. 1, VI);

Как рано мог уж он тревожить
Сердца кокеток записных! (гл. 1, XII);

В райке нетерпеливо плещут (гл. 1, XX);

Все, чем для прихоти обильной
Торгует Лондон щепетильный
И по Балтическим волнам
За лес и сало возит нам… —
Все украшало кабинет
Философа в осьмнадцать лет (гл. 1, XXIII);

Усеян плошками кругом,
Блестит великолепный дом… (гл. 1, XXVII);

Когда ж и где, в какой пустыне,
Безумец, их забудешь ты? (гл. 1, XXXI);

Евгений тотчас на свиданье
Стремглав по почте поскакал… (гл. 1, LII);

И сени расширял густые
Огромный, запущенный сад… (гл. 2, I);

Везде высокие покои,
В гостиной штофные обои… (гл. 2, II);

«Сосед наш неуч; сумасбродит;
Он фармазон; он пьет одно
Стаканом красное вино…» (гл. 2, V);

Так точно старый инвалид
Охотно клонит слух прилежный
Рассказам юных усачей… (гл. 2, XVIII);

Для призраков закрыл я вежды;
Но отдаленные надежды
Тревожат сердце иногда… (гл. 2, XXXIX);

Иные даже утверждали,
Что свадьба слажена совсем,
Но остановлена затем,
Что модных колец не достали (гл. 3, VI);

Что знала, то забыла. Да,
Пришла худая череда (гл. 3, XVII);

Пошла, но только повернула
В аллею, пря о перед ней,
Блистая взорами, Евгений
Стоит подобно грозной тени… (гл. 3, XLI);

И впрямь, блажен любовник скромный,
Читающий мечты свои
Предмету песен и любви… (гл. 4, XXXIV);

Порой белянки черноокой
Младой и свежий поцелуй… (гл. 4, XXXVIII, XXXIX);