Лингвокультурология. Традиции и инновации

По своей сущности язык есть нечто постоянное и вместе с тем в каждый данный момент преходящее. Постоянное развитие – основа существования языка.

Как культурное явление язык принадлежит одновременно и отдельному человеку, и всему коллективу. Всякий язык раскрывается во всей своей полноте только в живом употреблении, в речи говорящего лица. «Языки можно считать творением народов и в то же время они остаются творением отдельных лиц»[45]. Язык выражает мировоззрение отдельного человека, но человек всегда зависит от народа, которому принадлежит.

«Язык как масса всего произведенного живою речью, не одно и то же, что самая речь эта в устах народа»[46]. То есть язык как целое отличается от отдельных актов речевой деятельности.

Окончательное культурное значение слова получают только в речи отдельного лица. Но особенность общения состоит, по Гумбольдту, в том, что говорящий и слушающий воспринимают один и тот же предмет с разных стороны вкладывают различное, индивидуальное содержание в одно и то же слово. Отсюда следует, что «никто не принимает слов совершенно в одном и том же смысле, и мелкие оттенки значений переливаются по всему пространству языка, как круги на воде при падении камня. Поэтому взаимное разумение между говорящими в то же время есть недоразумение, и согласие в мыслях и чувствах в то же время и разногласие»[47].

В 20-х годах XX века, главным образом, в Германии и США возникает неогумбольдтиансткое направление современного языкознания, характеризующееся преимущественным вниманием к семантической стороне языка, стремлением изучать язык в тесной связи с культурой данного народа, а также процессами мышления и познания. Основные положения европейского неогумбольдтианства были сформулированы Л.Вайсгербером, Й.Триром, Х.Гиппером и др.[48]Согласно им, язык определяет мышление человека и процесс познания, поэтому люди, говорящие на разных языках, создают различные картины мира.

Таким образом, учение Гумбольдта предвосхитило современный – лингвокультурологический – подход к языку. Основная заслуга Гумбольдта перед современной наукой состоит в том, что немецкий ученый впервые сумел теоретизировать связь развития национального языка с развитием национальной культуры.

А.А.Потебня: творческое освоение учения Гумбольдта и формирование перспективных установок лингвокультурологии

А.А. Потебня был первым из лингвистов, который смог системно освоить и донести до широкой научной общественности Российской империи и остального славяноязычного мира учение Гумбольдта о языке. Во многом поэтому Потебня стал одним из тех представителей отечественной мысли XIX века, философско-лингвистические позиции которого существенно повлияли на развитие лингвистики и лингвокультурологии в России.

Освоение учения Гумбольдта о языке у Потебни начинается с ответа на вопрос о соотношении языка и мышления. Философ утверждает, «что область языка далеко не совпадает с областью мысли. В средине человеческого развития мысль может быть связана со словом, но в начале она, по-видимому, еще не доросла до него, а на высокой степени отвлеченности покидает его как не удовлетворяющее ее требованиям»[49]. Данный вывод Потебни можно считать не только освоением учения Гумбольдта, но и дальнейшим развитием этого учения.

Важно, что Потебня глубже, чем кто-либо в XIX веке понял Гумбольдта. Отправным пунктом для понимания Гумбольдта Потебня взял положение о том, что язык есть орган образования культурно обусловленной мысли. Это положение он интерпретировал с позиций культурно-генетического эволюционизма – мировоззрения, усвоенного им от Гумбольдта. Русский ученый, таким образом, проник в самую сердцевину гумбольдтовского стиля мышления.

Суть мировоззрения, о котором идет речь, Потебня изложил в заключении к книге «Мысль и язык» (1862). Он писал: «Известно, что истина, добытая трудом многих поколений, потом легко дается даже детям, в чем и состоит сущность прогресса; но менее известно, что этим прогрессом человек обязан языку. Язык есть потом уже условие прогресса народов, почему он орган мысли отдельного лица. Легко увериться, что широкое основание деятельности потомков, приготовляемое предками, – не в наследственности и физиологических расположениях тела и не в вещественных памятниках прежней жизни. Без слова человек остался бы дикарем...»[50].