Линии (Lignes)

Как Фуми ни протестовала, он все-таки зажег керосинку. Как он пояснил, эта печка была шведского производства и работала просто замечательно. Она была круглой формы и устроена так, чтобы тепло распространялось во все стороны. В квартире сразу же чем-то запахло. Парень сказал, что хочет устроить некий обряд, но когда Фуми стала расспрашивать о том, что он имел в виду, он начал рассказывать ей про какой-то фильм. Действие фильма происходило в одной из европейских стран, причем частично в деревне. Это была история брата и сестры. Однажды брат, воспользовавшись тем, что мать куда-то ушла, убежал из дому. Мать долго убивалась и повторяла, что предпочла бы скорее потерять дочь, чем любимого сына. Глубоко уязвленная этими словами, дочь в порыве самоосуждения придумала для себя особый ритуал, в соответствии с которым нужно было прижигать грудь окурками сигарет. Потом, убедившись, что их сын мертв, родители развелись. Дочь осталась с матерью. Так прошло шесть лет. Но в один прекрасный день кто-то из соседей случайно встретил юношу, как две капли воды похожего на покойного. Мать от радости чуть не сошла с ума, но сестра оказалась не такой легковерной. Потом мнимый брат попытался ударить сестру, и тут стало ясно, что она обладает даром телекинеза. Например, может взглядом передвигать предметы… Тем же вечером братец оказался у нее в постели, что, впрочем, случалось и раньше. Когда ему не спалось, он частенько наведывался к сестре под одеяло. А утром он спросил ее, в чем заключается ее сверхъестественная способность и как это ей удается. Сестра ответила, что скажет только тогда, когда он покажет ей, как занимаются любовью гомосексуалисты. С этими словами она разбила взглядом лампочку. В комнате стало темно, и они предались любовным ласкам. Сестра так и не сказала ему, что ее дар проявился от того, что она прижигала свою грудь сигаретами. «Так что вот так. Я смотрел этот фильм раз десять, не меньше», — закончил парень. Потом он снял свой свитер, поднял рубашку и показал Фуми многочисленные следы от ожогов. Глядя на него, Фуми подумала о своих собственных шрамах на спине… Несколько раз они спали в одной постели, но так и не заметили рубцов друг друга. Фуми пришла в голову мысль о том, что если двое находятся в одной комнате и у каждого на теле, не важно, на спине или на боках, есть шрамы от ожогов, то в конце концов они, чего доброго, начнут думать, что и у всех остальных тоже есть шрамы. Это привело ее в отчаяние. Парень, увидев, как исказилось ее лицо, забеспокоился. «Нет, все в порядке», — промямлила она и замолчала. Ей совсем не хотелось говорить о шрамах на своей спине. Правда, теперь они почти изгладились, сделались незаметными… И потом, разговоры о ее прошлом никогда не приводили ни к чему хорошему. Ее начинали считать склонной к депрессиям или к мазохизму, а однажды даже связали по этой причине. Сострадание тоже было опасно: она беспричинно хотела убить каждого, кто жалел ее.

Парень приложил кончики своих пальцев к раскаленной керосинке и продержал их секунд десять. По комнате пополз запах горелой кожи и ногтей. На глазах у парня выступили слезы.

— Что, хочется добиться сверхъестественных способностей? — спросила Фуми.

— Не знаю, — ответил зазывала. — Во всяком случае, это не значит, что я хочу достичь чего бы то ни было или что я люблю страдать. Еще в лицее я прочитал один иностранный роман, сюжет которого был похож на тот самый фильм. Главный герой принимал наркотики — галлюциногены или что-то в этом роде. Его мучила мысль, что он находится где-то в самом конце той шкалы, которой Бог пользуется для того, чтобы измерять людские грехи. Эта мысль настолько овладела им, что он не мог ни писать, ни слушать музыку, ни даже гулять. Короче, у него не осталось никакого выхода. Все, что ни случалось с ним, он воспринимал как знак свыше: актеры в спектаклях обращались только к нему, диджеи на радио отпускали шуточки именно на его счет. Все эти «сигналы» он понимал либо как призыв кого-то убить, либо как указание покарать самого себя. А поскольку врагов у него не было, он карал только себя. В частности, прикладывал пальцы к раскаленной керосинке. И эта боль искупляла его страдания. Именно этого я и хочу достичь.

Присмотревшись, Фуми увидела, что кончики его пальцев совершенно обуглились. Непонятно почему, ей подумалось, что этот парень сегодня ночью обязательно трахнет ее. «Тебе лучше поберечься», — сказала она сама себе и прижалась к стене. Ей стало душно, и она открыла форточку. В форточке тотчас же показалась чья-то физиономия. Человек в белом свитере посмотрел на Фуми и заговорил:

— Скажите-ка, вы оба, вы ничего не брали недавно с помойки?

В руке он сжимал металлическую трубу.

— Да, керосинку.

Зазывала подошел к Фуми и тоже выглянул в окно:

— Ее выкинули, подумав, наверно, что она испорчена, — произнес он спокойно.

— А ничего другого вы не брали? — спросил человек в куртке и несколько раз стукнул палкой о землю.

Фуми отрицательно замотала головой:

— Нет, только эту вот печку. Можете зайти и проверить, если что…