Линии высоковольтных проводов

Все это время Джонатан пристально, почти испытующе смотрел на него, а едва Ларион справился со своей задачей и стал опускаться на колени, чтобы приступить к знакомому делу, подхватил его под мышки и толкнул на кровать.

Лариону не потребовалось много времени, чтобы сообразить, что происходит, но он все равно не поверил своим чувствам, когда тяжелое мощное тело Дрейзера накрыло его, придавило к матрасу. Костен только и успел развести колени. Руки снова нащупали спину Джонатана и принялись скользить по ней вверх-вниз судорожными изучающими движениями. В первый раз тот позволял трогать себя.

Без слов Дрейзер направил себя внутрь Лариона и вошел одним долгим толчком.

Костен задохнулся. Он готовился, но все равно не ожидал, что боль будет такой сильной.

Дрейзер не собирался его щадить. На мгновение Лариону показалось, что этой ночью Джон вообще ничего не соображал. С первого же движения он взял жесткий ритмичный темп, и от каждого толчка по телу Лариона разбегались волны боли и наслаждения.

В первые минуты он мог лишь судорожно цепляться за спину любовника и тонул в незнакомых ощущениях, которые заставляли дрожать пальцы. Все смешалось перед глазами, мысли напрочь выветрились из головы.

Он кончил первым, но Дрейзер продолжал свои мощные толчки. Пальцы его опустились на обмякший член Лариона, пытаясь заново вызвать желание. Тогда-то сознание Костена немного прояснилось, и, позволяя Дрейзеру дальше играть с собой, он улучил момент и снова вернулся к изучению его волос. Провел одной рукой по щеке, незаметно скользнул вдоль шеи и, нащупав тот самый узелок на затылке, рванул за него.

Длинные густые пряди темно-русых волос рассыпались по плечам Джона. Тот глухо застонал — то ли от ярости, то ли от наслаждения.

Прежде чем Джон успел разозлиться по-настоящему, Ларион притянул его к себе за затылок и поцеловал, глубоко проникая языком между губ любовника и нарушая последние запреты.

Не отрываясь от его губ, Дрейзер толкнулся в последний раз и с протяжным стоном обмяк.

Теперь, когда он больше не удерживал себя на руках, вес его тела основательно придавил Лариона, но тот лишь продолжил гладить любовника по спине — теперь уже поверх пиджака.

Дрейзер лежал, уткнувшись лицом Лариону в плечо.

Потом, наконец, собрался с силами, вышел из него и скатился вбок. Тут же прижал любовника спиной к своей груди и обнял.

Дрейзер все еще молчал, и Ларион тоже не решался первым нарушить тишину.

— Тебе не следовало этого знать, — наконец произнес Джон.

— Теперь я умру? — спросил Ларион, нащупывая ладонь Дрейзера у себя на груди и прижимая плотней. Ему было так хорошо, что, в принципе, он согласился бы и умереть.

Дрейзер снова замолк. Он не знал. Он просто не хотел подпускать этого случайного знакомого настолько близко, чтобы тот сумел его разгадать. Не хотел — и в то же время мучительно нуждался в этом.

Мысли о том, что он платит Лариону за то, чтобы тот проводил с ним время, еще пульсировали на краю сознания, но Дрейзеру никак не удавалось сосредоточиться на них. Он думал о том, как хорошо было в этом юном и гибком теле. Как это правильно — прижимать Лариона к груди сейчас. Как хочется раствориться в нем и полностью раскрыться, забыв про осторожность.

Ларион аккуратно развернулся в его руках и провел кончиками пальцев по прядям рассыпавшихся волос.

— Не вижу в этом ничего криминального, — задумчиво сказал он. Пальцы прижали волосы Дрейзера к его шее, забрались под них, изучая затылок.

Джон закрыл глаза и выгнулся, поддаваясь ласке.

Ларион потянулся к нему и снова накрыл губы поцелуем.

В этот раз Дрейзер быстро перехватил контроль.

— Я влюбился в тебя, Джон, — тихонько сказал Ларион, когда у него опять появилась возможность говорить. Дрейзер с удивлением посмотрел на него, и Ларион добавил: — Это правда. Я сам удивлен.

Дрейзер стиснул зубы и отвел взгляд.

Костен с отчаянием ощутил, что теряет контакт.

Джонатан в самом деле оставался неподвижен еще несколько мгновений, а потом высвободился из объятий и встал. Он молча заправил рубашку и начал застегивать пуговицы. Уже у самой двери, не оборачиваясь, произнес:

— Я скажу Доусону, чтобы доплатил… за энтузиазм.

А потом, не дожидаясь ответа, вышел в коридор.

Ларион лежал, глядя перед собой, и пытался понять — больно ему или нет.

По всему выходило, что нет. Он чувствовал себя покинутым и непонятым. Он хотел еще, потому что тело пылало, не насытившись угощением. Собственное бессилие, невозможность побежать за Дрейзером и выяснить, как все это понимать, сводили его с ума.

Он лежал неподвижно еще несколько минут, а потом заставил себя встать и направиться в душ.

ГЛАВА 15

Следующим утром Джонатан никак не мог отделаться от воспоминаний о том, что произошло, — и от размышлений о том, на кой-черт он это сделал.