Линии

Сонода бежал, размышляя, почему вот таких типов, как тот с собакой, никто даже не трогает, а его в свое время фактически заставили уйти из школы. Он бежал, и облачка белого пара отмечали его путь. Не прошло и пяти минут, а он уже начал ощущать боль в ногах. В спортивном журнале он вычитал, что усталость обусловливается химическими процессами, протекающими в организме. Он начал понимать, что это означает, когда почувствовал в своих икрах и лодыжках жжение, как от красного перца. Приближался рассвет, и дороги были пусты. Хотя Сонода и не любил бегать, он испытывал удовольствие от того, как его тело превозмогает усталость простым усилием воли. Город еще спал… Благодаря работе в «Фэмили-Март» и ранним пробежкам он наконец смог своими глазами увидеть, как уходит ночь, уступая место первым лучам солнца. Новый день проявлялся не сразу, был некий промежуточный момент, когда тьма еще таилась по закоулкам… В английском языке для обозначения этого времени есть очень красивое слово, которое он выучил, гостя у дяди в Миннеаполисе, но сейчас забыл. Теперь Сонода бежал в восточном направлении. Вдали уже был виден силуэт небоскреба Ниси-Синдзюку. Внизу, у самой земли можно было различить только черный и серый оттенки, но над крышами высотных зданий небо прорезала розовая полоса, которая медленно расширялась, прогоняя мрак. Наконец на стекле и металле небоскребов засверкали первые лучи. Облака зарделись, словно охваченные пламенем. Все стало приобретать свои естественные цвета. Сонода поднял голову и увидел, что ночь медленно уходит на запад. Небо сделалось светло-голубым, почти прозрачным. В голубой цвет окрасились даже облачка пара, которые вырывались изо рта Соноды…

Недавно он слышал, что четверо из его одноклассников оказались членами секты «Аум Сенрикё». Наверное, потому, подумал Сонода, что они вовремя не оставили этот проклятый лицей. Конечно, после такого и в «Аум» побежишь. Иначе они могли бы поступить в университет, а потом найти работу на каком-нибудь предприятии, и если бы не заболели, то /наверняка превратились бы в очень черствых и непробиваемых людей. А ведь именно таким и нужно быть, чтобы не рехнуться. Вот, например, его друг, тот, который слышал голоса и смех… Он сдал экзамены и поступил в университет, находясь на излечении в психиатрической клинике. И теперь специализировался по истории Балкан. Вот кто был непробиваемым, так это он.

Сонода заметил красный «скайлайн», который остановился в трех метрах от него.

— Где выезд на магистраль?

За рулем сидела женщина. Чтобы опустить стекло, ей пришлось перегнуться через пассажирское сиденье. Несмотря на столь ранний час, на носу у нее были темные очки. Волосы у женщины были как-то странно растрепаны. Продолжая бег на месте, Сонода осведомился:

— Выезд? Какой вам нужен выезд?

— Да самый ближайший. Любой. Так где?

Голос ее звучал спокойно, но по всему было видно, что она на взводе. На машине он заметил номера префектуры Гунма. Значит, нездешняя.

— Ну-у-у, здесь целая куча выездов и масса автострад, ведущих в любом направлении… Если вы не скажете точно, куда едете, я, чего доброго, подскажу вам неправильный путь. Будете потом мотаться тут по кругу…

Куда же она едет? Этого Минако не знала. По большому счету ехать ей было некуда. Она еще не успела прийти в себя. Ей нужно было обязательно поговорить с кем угодно, иначе ее голова раскололась бы на части. Минако подумала и выключила мотор. С этим парнем, кажется, лучше не болтать попусту. «Надо быть полным кретином, чтобы так рано бегать трусцой. Но, с другой стороны, он не производит впечатления глупого человека. Нет, лучше помолчать. Он может что-то заподозрить. И хотя я все проверила, это еще не означает, что на багажнике не осталось крови».

— Ну ладно, хорошо… Я еду в Синдзюку. — проговорила Минако, отпуская ручной тормоз.

— В Синдзюку? Так это и есть Синдзюку! Вы туда, что ли, выезд ищете?

Минако ничего не ответила, только вежливо поклонилась и повернула ключ зажигания. Этот парень просто придурок. И еще она подумала, что везти труп в багажнике машины было серьезной ошибкой. «Если поспешить, то еще можно успеть довезти его до дома. Лучше всего разрезать его на мелкие части и спустить в унитаз», — лихорадочно соображала она.

XVII Чихару

Минако решила вернуться домой. В то же мгновение ее пронзила мысль, что она забыла, где живет. Но чем отчаяннее она пыталась вспомнить свой адрес, тем сильнее ее охватывало беспокойство. Что она делает здесь?! Нет, ей лучше не увлекаться разговорами с этим утренним бегуном… В ту же минуту все подробности убийства всплыли в памяти, и Минако почувствовала, что ее голова вот-вот разорвется. Она понимала, что если не успокоится, то это может привести к аварии, поэтому она остановилась, чтобы поговорить хоть с кем-нибудь. Но что толку? Наверняка ее дом находится где-то рядом, а она разъезжает тут и не может понять, что ей делать. На периферии ее сознания иногда мелькала мысль, что нужно еще что-то успеть, но разум упорно отказывался служить.