Линия крови (ЛП)

С рёвом апотекарий обрушился на него: ветхий болтер на спине забыт, а сыплющий искрами цепной топор зажат в руках. Рафен поймал взгляд глаз воина и по опыту узнал цвет бешенства. Он встретил кружащиеся сломанные зубья треснувшим лезвием меча. Разбитые клинки тёрлись друг от друга, разбрызгивая крошечные искры, металл выл и трещал, когда они жгли друг друга.

А они были ровней. Клинки встречались вновь и вновь, каждый раз встречая защиту, каждый раз оставляя лишь трещины и порезы, никогда не доходившие до кости, всегда недостаточно глубоко, чтобы калечить.

В бесконечной буре под неподвижным красным солнцем они бились часами, перемещались взад и вперёд, теснили и отступали, и смертельный танец всё никак не заканчивался. Атака и парирование, финт и удар, блок и продвижение. Каждая боевая схема встречала свою противоположность и отражалась обратно на агрессора.

Густой, химический пот тёк из биоизменённых желез и смешивался с запёкшейся кровью. Воющий ветер хором подпевал напряжённому дыханию, стуку и лязгу меча и топора, которые сходились, расходились и вновь встречались. Жар и боль навалились на Ангелов, лишая их сил.

— Почему… — сквозь потрескавшиеся губы спросил апотекарий, когда их клинки сцепились в сотый раз, — почему ты не оставишь меня? Тебе меня не убить…

— Твои слова, — задохнулся Рафен, — мои мысли, лживый…

— Тебе меня не одолеть! — закричал в ответ Ангел. — Твои слова не значат ничего! Ты — ложь, ты тьма в моей крови! Я — Мерос, Кровавый Ангел, Сын Сангвиния, и я отрицаю тебя!

— Мерос? — имя словно резануло ножом по сердцу Рафена.

Внезапно воин раскрылся, опустив сломанный меч, но апотекарий не ударил. Он высоко держал цепной топор, опасаясь подвоха.

— Что это за коварство? — спросил Ангел, усталый и разгневанный в равной мере.

— Это имя вырвано из моих мыслей? Теперь мой разум обратился против меня? — он обернулся и закричал золотой фигуре, которая не покинула своего места наблюдений. Воины ударил в грудь кулаком.

— Я знаю Мероса! — закричал сержант. — Я знаю его здесь!

Рафен прижал эфес сломанного меча к грудине, к тому самому месту, где глубоко внутри плоть его торса таилась живая прогеноидная железа. Прогеноиды, сложный сгусток генетического материала, были наследием бесчисленных когорт Кровавых Ангелов, изъятым в миг смерти и вновь имплантированным в тела нового поколения. Они были самым драгоценным наследством ордена, живыми источниками генетической памяти, передаваемой от брата к брату, дабы Сыны Сангвиния жили вечно.

Таков был и имплантированный в плоть Рафена прогеноид, и для Ангела было честью хранить его — как до самой смерти это делали воины, которые до него носили имплантат. Рафен знал имена всех — каждого Кровавого Ангела за более чем десять тысячелетий.

Одним из них было имя Мероса. Аптекария, известного и прославленного воина, который бился в самый чёрный час в истории человечества: гражданскую войну, известную как Ересь Гора.

Он потряс головой.

— Это… это невозможно! — Это не могло быть реальностью в этом месте заблуждений и мрачных кошмаров. Рафен пытался понять. По его венам уже текла жгучая кровь — так она уничтожит Ангела, извратит его разум, распутает самую суть сержанта, цепляясь за нити его истории?

— Ты не можешь здесь быть, — он повысил голос и обернулся к Меросу.

Но другой Кровавый Ангел не слушал, ибо его демоны — и Рафена — выступили из бури, чтобы вновь напасть.

Они пришли и принесли с собой ночь.

Над красной пустыней словно никогда не сверкало багровое солнце, теперь здесь было лишь угольно-чёрное небо, покрытое шрамами холодных звёзд, а наблюдатель на огромной скульптуре скрылся во мраке безучастных, неприветливых серебристых теней.

Яд нападал, ленточные твари вились вокруг, разрывая кожу. Доспех… его доспех внезапно исчез, и теперь апотекарий сражался лишь в служебном облачении, запятнанном кровью и тёмными пятнами пота. Полуденный зной исчез, сменился пробирающим до костей морозом, который вытягивал энергию.

Мерос бился пилотопором, забыв на время о вопросах к Рафену. Каждый раз промах, каждый удар проходит мимо, однако его призраки каждый раз били идеально точно.

Пески пытались его убить.

Рафен поднял руки, чтобы прикрыть лицо, когда из песков вырвался ураган. Нахлынули тьма и холод, словно сержанта бросили в ледяное озеро. Отстранённо он заметил, что неподъёмный вес доспехов вдруг прекратил тянуть его вниз. Ангел чувствовал лишь боль от кружащихся песчинок, что разрывали одежду и обдирали плоть.

Он не задумывался о происходящих изменениях. В этом нереальном месте Рафену оставалось лишь цепляться за знакомые настоящие вещи и притягивать их к себе.

Сломанный меч в руке повернулся и пронёсся сквозь воздух, не сделав ничего. Песчаная буря извергла Ангела со звуком, похожим на хохот и треск камней, насмехаясь над оступившимся сержантом.

Призраки метнулись прочь, играя с аптекарием. Мерос шатаясь поднялся с колен и увидел рядом Рафена. Он протянул ему руку и помог встать. Кровавый Ангел встретился взглядом с сержантом.

— Теперь ты убьёшь меня? Или позволишь им это сделать?