Линия перемены дат

— Товарищ Феоктистов. Пришла мне в голову одна мысль. Из вашего доклада я понял, что сержант милиции Волощук расстался с Кондаковым на восточной околице поселка. За околицей домов или других построек нет. Надо проверить всех жителей окрестных домов. — Горин начал водить карандашом по крупномасштабному плану города. — И рабочих базы рыбокомбината. Если Кондаков — дисциплинированный юноша, он оставил службу патруля с самого же начала, то есть от аптеки в поселке. Значит, остальные предположения хоть и остаются в запасе, но должны отойти на второй план. Главное сейчас: искать преступника или его следы на восточной околице поселка или за ней. Дело поручаю вам. Я не могу пока ничего доказать, но дело это нечистое. Главное, что может обеспечить вам успех, — это люди. Побольше говорите с людьми. Без них и их помощи мы мало что сможем сделать. На одном профессиональном умении не выедешь. Следите за состоянием здоровья этого парня — он важный источник доказательств. Так просто, в тайфун, парень с головой не пошел бы в такую даль…

— Разрешите доложить, товарищ полковник, — улучил минуту давно уже пытавшийся сообщить что-то Феоктистов. — Вам звонили из горкома комсомола. Это напоминали насчет лекции на верфи. О бдительности.

— Когда?

— Сегодня в девятнадцать часов в клубе верфи.

— Да, да. Помните, сейчас меня ни для кого нет в кабинете, — заговорщицки улыбнулся полковник. — Есть кое-какие новые материалы к лекции. Буду готовиться. Это ведь не менее важная, чем наша с вами работа, старший лейтенант. Вы свободны.

* * *

…Темно, темно… Будто никогда не видел Кузьма Кондаков ярких солнечных дней, сопок вокруг бухты, зеленоватого океана у обрывистых берегов, розовых домов поселка, ярких глаз любимой. Разве этого не было?

Мрак. Потом где-то посередине черная вата, окружающая больного, начинает редеть, светлое пятно делится надвое. Круги вытягиваются, и на Кузьму издалека смотрят жесткие чужие глазка под прямыми светлыми бровями. Они растут, приближаются. Появляются контуры короткого прямого носа, пшеничные усы над узкой губой. Страшное, знакомое лицо. Лицо неизвестного в телогрейке…

Юноша вскрикивает. Сквозь вату доносится тревожный женский голос. И опять наступает темнота. Сколько прошло дней? Сколько ночей? Может быть, очень много, а может быть, только два. Женский голос, уже ставший знакомым, что-то шепчет ему.

— Спокойно. Откройте глаза. Спокойней.

«А разве можно? Буду ли я видеть?-Что со мной произошло? Ведь все это было дома, у нас на советской земле, на охраняемой границе. Лезут… Сволочи…»

Юноша с трудом, осторожно открывает отекшие веки и сразу зажмуривается. Вокруг него свет. Светлая, сверкающая палата. Над ним лицо молодого человека в белом халате.

— Ну, значит, все в порядке. Через два-три дня с ним, пожалуй, можно будет беседовать, — уверенно произносит тот же, ставший знакомым, голос невидимой женщины. Потом шаги около бригадмильца стихают.

Кузьма опять осторожно открывает глаза. Палата пуста. Становится очень легко, хотя продолжает упорно и тупо стучать что-то в затылок. Кузьма пытается припомнить лицо, которое он только что видел. «Нет, это незнакомый ему человек. Пожалуй, не намного старше его самого. Сухощавый, с пятнами смуглого румянца на скулах. Похож на Витьку Чугая. Только волосы светлые и кудрявые. Доктор, наверное». Успокоенный этой мыслью, юноша засыпает.

С этой минуты выздоровление бригадмильца пошло быстро. Через день, дождавшись, когда шаги дежурной няни прошлепали в дальний угол коридора, а сосед по палате уснул, Кузьма, приподнявшись на кровати, осторожно спустил ноги и, придерживаясь неверными руками за спинку, сделал первый шаг. Закружилась голова. «Все равно сделаю». Задача нелегкая — дойти до зеркала на стене у входа. Все же это удалось парню. С удивлением он начал изучать себя. Ни одного повреждения кожи, а лицо стало каким-то чужим: бледным, одутловатым и старым. Вокруг глаз — зеленеющие кровоподтеки. «Отчего бы это? — недоумевал юноша. — Я это или не я? — Он скорчил сам себе гримасу, дотронулся до небритой щеки, ущипнул ее. — Здорово… Не узнает меня Галинка».

— Так вот чем занимается мой больной, — пропела няня, заглянув в дверь.

Кузьма от неожиданности едва не упал…

— Т-с-сс, — приложил он палец ко рту. — Не выдавайте меня, нянюшка. Я больше не буду.

Няня не сдержала слово. Высокая, стройная женщина в халате присела на край кровати, куда благоразумно успел убраться Кузьма. Пытливо всматриваясь в лицо своего больного, врач привычно нащупала пульс.

— Как вы себя чувствуете, больной? — неожиданно знакомым, много раз слышанным Кузьмой во тьме голосом осведомилась она.

Юноша виновато улыбнулся.

— Хорошо, доктор. А я ведь вас знаю.

Брови врача приподнялись.

— Да, знаю. По голосу. Я его много раз слышал, когда вокруг было темно.

— И это правда?

— Да…