Линия перемены дат

— Никогда не следует забываться, — пробормотал старик… Пряхин сидел, уставившись в корку хлеба на столе, и ковырял вилкой скатерть.

— Так вот, батенька, мы с вами и есть эти «осколки разбитого вдребезги»… — Он погрозил пальцем в окно кому-то невидимому. — Пусть не забывают: и осколки могут сделать очень больно. От них можно тяжело захромать! — Лисовский рассмеялся и грузно плюхнулся на стул. Нога в грубом сапоге с хрустом давила осколки стекла. Старые часы в темном облупившемся футляре хрипло пробили два раза. — Ложитесь спать, — приказал хозяин.

* * *

Когда Лисовский разбудил Пряхина, тот сначала непонимающе уставился на хозяина, потом наморщил лоб и быстро вскочил. В небольшое, заставленное горшками с геранью окно брезжило туманное утро. После завтрака Лисовский сказал:

— Хватит лирики. Вчерашний разговор считаем приснившимся нам обоим. Теперь поговорим о деле. На какое амплуа вы подготовлены?

— На разные… Нищего, например, — ответил Пряхин.

Мгновение — и его будто подменили. Перед Лисовским сидел убитый горем пожилой человек.

— Хм… Сделано талантливо. Замысел бездарный. Эти тупицы ничему не научились. Фигура явно из немецкого арсенала. Нищий… — презрительно фыркнул Лисовский. — Неужели они не догадываются, что нищим здесь делать нечего. Идиоты. Вот уж, действительно, кого бог хочет покарать, того он лишает разума. А мы им служим. Да понимают ли они, что нищий будет здесь самой приметной фигурой, на которую все обратят внимание? А в первую очередь — милиция. Нет, нет! Только таким, который ничем бы не отличался от здешних людей. Рыбак, строитель, грузчик, рабочий-засольщик, охотник, счетовод, продавец в магазине, пригородный колхозник — вот кем вы должны стать. Таких теперь стало много. В их массе вас не будет видно. Это люди труда, а к ним здесь доверие большое. Покажите руки. — Он внимательно оглядел руки Пряхина. — Ничего, сойдет. Особенно немытые. Вид у вас подходящий. Лицо вот тонкое. Впрочем, это ничего. Разный люд попадается в здешних краях. Усы можете пока оставить. В случае нужды сбреете. Сегодня вечером я познакомлю вас с номером девяносто девять. Это талантливая фигура. Сами убедитесь. Имя добыто убийством. Все концы спрятаны. Злости — полный короб. Принципов, с моей точки зрения, никаких. У вас общая задача. Надо проникнуть в район Скалистого мыса. Способов не указываю. Подойдет все. Надо убить кого-нибудь и устроиться на освободившееся место — убивайте. Надо жениться на ком-нибудь — женитесь. Словом, делайте все. А девяносто девятый — вообще национальности наших хозяев. Вы не связаны законами этой страны. Заодно сообщаю: успех сулит многое. Правда, я не посвящен в детали, но имею информацию: в этом заинтересованы могущественные лица. И цена этому — богатство, обеспеченная жизнь. То, что отняли у меня и чего никогда не было у вас. Это не путевочка в санаторий, которую вы просили вчера. Вы прошли годичный курс. Не меня вам слушать и не мне вам говорить. Однако считаю своим долгом напомнить еще раз: здесь не так-то просто найти таких, которых бы прельстили деньги. Разве что какой-нибудь пропойца или вконец запутавшийся с женщинами тип поймается на это. Обращайте внимание на молодежь. Молодость мыслит прямолинейно. У молодого легче вызвать сочувствие, разжалобить его слезливой историей. Молодые легче увлекаются, а значит, и легче запутываются. У них не такие зоркие глаза, как у зрелых людей. Их легче обмануть. Не забывайте этого. Но помните и другое: молодежь в этой стране берегут, и она совсем не похожа на знакомую вам молодежь Соединенных территорий. Будьте осторожны.

9. ОТКРЫТЫМИ ГЛАЗАМИ

Федора провожали на военную службу в позапрошлом году. На вокзале отец, держа рослого сына за плечи, привлек его к себе и поцеловал в чистый высокий лоб. Федор неловко согнулся и, уткнувшись лицом в отцовские медали, неожиданно почувствовал себя совсем маленьким мальчишкой, не всегда послушным, не всегда аккуратным и внимательным к родным… А вот теперь он уезжает. В эту минуту совсем забылось, что он давно уже взрослый парень, что рядом ожидает своей минуты черноглазая Нина… Федор не мог оторвать лица от отцовской груди. Почему-то повлажнели глаза, и юноша почувствовал: вот сейчас он зашмыгает носом.

А отец все гладил его заранее остриженную по-солдатски голову.

— Будет, Федя. — Решительно, незнакомым суровым голосом оборвал всхлипывающую мать и немного торжественно сказал: — Сынок, помни: мой брат и твой тезка Федор Иванкевич погиб, защищая родную Беларусь. Твой отец потерял ногу, очищая Севастополь от фашистов. Ты еще мало знаешь жизнь, сынок, хотя и видел горе в раннем детстве. Военная служба — это большая школа. Особенно морская. Помнишь севастопольцев? Служи честно. Прислушивайся к советам старших. Услышишь умное слово или совет — запоминай. Это будет твой капитал. Ему цены нет… Присматривайся ко всему, все примечай. Словом, живи с открытыми глазами. Служи так, чтобы никто не сказал мне: матрос Федор Иванкевич плохо служит, не по присяге.