Линия судьбы

— Нет, я скажу, — Лора перевела дух. — Моего мужа больше нет в живых. Солдаты убили его. Это случилось в Австрии. Какой-то негодяй отдал приказ стрелять по табору, когда мы направлялись в Тироль. Не знаю, как его имя и почему он так решил! Но будь он проклят!.. Его солдаты постарались на славу, — горько усмехнулась она. — Они стреляли в нас, словно в диких уток… — от волнения Лора едва могла говорить. К горлу подступил тяжелый ком, но она мужественно продолжила свой рассказ: — Баро попытался объяснить, что мы всего лишь кочуем, но солдаты… начали стрелять без предупреждения. — Она замолчала, затем вновь заговорила совершенно глухим голосом: — Женщины молили о пощаде, дети плакали, кони стонали, а солдаты все стреляли и стреляли… Наши мужчины стали отстреливаться, чтобы прикрыть наш уход за реку, за кордон. Среди них никто не выжил. В том числе и мой муж.

— Проклятье! — выдохнул Санчес. Другого слова он подобрать не мог и, как заведенный, повторял снова и снова: — Проклятье! Проклятье!

Лора пожала плечами и уставилась в пол.

— В Тироле мы присоединились к другому табору, направляющемуся в Ломбардию. И в одной деревушке возле Милана меня случайно увидел мой брат. Это неудивительно — я всегда привлекала внимание своим цветом волос, к тому же Чарли сказал, что я стала удивительно похожа на нашу маму. Он пришел в табор за разъяснениями, и Зара рассказала ему, что меня подобрали в тех местах, где я потеряла семью. А мой медальон с портретами наших родителей рассеял последние сомнения. Меня не стали удерживать в таборе, а я хотела лишь одного — поскорее забыть тот кошмар, в котором погиб Радко. Спустя какое-то время Чарльз привез меня сюда. Потом он поступил в армию, и его домом стали казармы. Вилла, о которой мечтал отец, оказалась заброшена после его ухода, ведь мы с Мариукой не в силах ее содержать в должном порядке. Все слуги разбежались. И все же это мой настоящий дом. Другого у меня нет.

— То, что вы рассказали, ужасно. Солдаты вели себя как бандиты, но ведь это все в прошлом, — Санчес вдруг нахмурился. — Я не понимаю, почему давние события до сих пор беспокоят вас? Чего вы теперь боитесь?

Его вопрос смутил Лору. А следующий заставил и вовсе покраснеть.

— А какое отношение имеет к вам дядя Жук? Он действительно дядя Марии?

— Джура — кровный родственник моего Радко. Он — сын баро… и очень привязался к нам за то недолгое время, что я провела в новом таборе. Джура считает себя ответственным за меня и малышку и… надеется, что я вернусь в табор.

Санчес нервно забарабанил пальцами по крышке стола.

— Похоже, что лично вам общение с ним не доставляет удовольствия?

— Я боюсь, что… — Лора запнулась. — Мариука принадлежит своей семье, и Джура может в любой момент забрать ее отсюда, — жестом она остановила вскочившего от негодования на ноги Санчеса: — Ваш закон не станет защищать мою дочь, родившуюся вне церковного брака от цыгана.

— Тогда вам, возможно, стоило бы переселиться в другие края? Например, в какой-нибудь большой город? Вы там затеряетесь, и вас никто не найдет…

— Но… я не могу отсюда уйти, — неуверенно выдавила Лора. — Все мои родные умерли… Как смогу я одна прожить в большом городе?

Тьфу ты пропасть! Жить с цыганами она не боялась, а сдвинуться с места ей, видите ли, страшно!

— Но ведь здесь нет ничего, кроме пыли и нищеты! Вам одной не поднять разоренную виллу и земли вокруг нее!

— Эта вилла — все, что осталось у меня от моих родителей. У меня больше ничего и никого нет. К тому же я не могу обмануть свою приемную семью, — неожиданно твердо заявила женщина. — Я не могу уйти отсюда, не сказав им, куда направляюсь. Если я покину дом, то лишь для того, чтобы вернуться в табор. Но не уверена, что хочу этого.

— Не думаю, что вы поступаете правильно, — хмыкнул он. — В любом случае, простите, что был так бестолков… Ей-богу, мне и в голову не могло прийти, что цыгане были вашей семьей. Вы такая… нежная и хрупкая, умело ведете хозяйство, грамотно выражаетесь… Можно подумать, что вы выросли в обычной нормальной семье.

Лора сразу же ощетинилась. Значит, он все же считает цыган недолюдьми? Да обычные цивилизованные итальянцы, австрийцы и все прочие ведут себя в тысячу раз хуже! И точно так же, если не больше, воруют, жульничают и обманывают на каждом шагу. Но это у них, конечно, считается нормой! Ну, нет уж, в таком случае лучше привольно жить в таборе, чем с такими «культурными людьми»! Возмущению ее не было предела, однако вслух она произнесла совсем не то, что думала:

— Моя мама… моя родная мама хорошо знала несколько языков и старательно занималась со мной и братом до моего исчезновения… А потом, когда я вновь встретилась с Чарльзом, он пригласил к нам одну добрую женщину, синьору Донателлу. Она жила у нас полгода и за это время научила меня хорошим манерам и этикету.

Санчес улыбнулся:

— Она хорошо справилась со своими обязанностями.

— Надеюсь, так оно и есть, — с легким поклоном ответила Лора, хотя сама была в этом не совсем уверена.

* * *