Линкор «Альбион»

— Итак, — «князь» взглянул на Квашнина. — Ты ведь, брат Аполлинарий, большой дока насчёт всякой техники.

— Ну… у меня есть некоторые технические знания и навыки, — скромничал инженер.

— А с новыми фотокамерами знаком? Это те, что с «длинными» объективами, которые снимают с большого расстояния.

— С фотокамерами знаком, работать с ними могу, — уверенно отвечал Квашнин, — про новые объективы читал. Хотел попробовать.

— Вот и попробуй! — продолжал великосхимный. — Купи лучшую камеру и самый лучший объектив, мне будут нужны фото всех офицеров с линкора. Брат Вадим тебе в помощь. Он тоже большой любитель всякой техники. А ты, брат Тимофей, помоги им местом, устрой квартиру, чтобы они проходные с верфей, через которые выходят англичане, могли снимать без труда. И нужно с этим поторопиться, хочу, чтобы брат Аполлинарий начал делать снимки уже завтра.

— Понял. Там напротив ворот верфей есть хорошие чердаки, может, какой подойдёт, — припомнил Елецкий. — Мы с братом Емельяном, — он взглянул на казака, — займёмся этим прямо сейчас.

— Займитесь; а как освободитесь…, — теперь великосхимный поглядел на Тютина, — ты, брат Емельян, с братом Валерием прошвырнитесь-ка по кабакам, где ошивается британская матросня.

— Зачем? — сразу оживился казак.

— Надо будет найти самого драчливого забияку с линкора, желательно какого-нибудь унтера, а не простого матроса.

— Так, ага, — сразу стал вникать в суть дела Тютин. — А для чего он нам надобен?

— Для разговора, — отвечал ему брат Ярослав.

— А! Типа «языка» взять для допроса! — догадался казак.

— Да, «языка» для допроса, — кивнул великосхимный. — Вот только он нам понадобится, когда брат Аполлинарий и брат Вадим сделают нам фотографии офицеров с линкора. А пока только приглядитесь к ним.

— Всё понял, всё сделаем.

— Брат Валерий тебе в помощь будет.

И тут Тимофей Сергеевич Елецкий всё-таки спросил:

— Так у тебя, брат Ярослав, есть мысли по поводу дела?

Этот вопрос был не праздный, все хотели знать, есть ли у руководства план, чтобы ободриться, чтобы понять, что все их усилия не были и не будут напрасны. Но вместо этого великосхимный как-то уклончиво сказал:

— Мысли-то у меня всегда есть, — а потом ещё добавил всё так же туманно: — Они у меня на всякое дело имеются, да вот не на всякое дело правильных мыслей у меня хватает.

Елецкий поглядел на него искоса, вроде в этом взгляде было и восхищение — вельми великомудр брат во Господе Ярослав, — но и недоумения в глазах резидента хватало тоже. После он вздохнул, и на этом стали братия из квартиры расходиться. Но перед тем, как выйти первым, Тютин, улучив момент, спросил у Елецкого:

— Так что он сказал-то? Есть у него мысли?

— Поди пойми его, — пожал плечами гамбургский резидент. — Тебе сказано с братом Валерием пройтись по кабакам в порту, вот и собирайся.

⠀⠀ ⠀⠀

*⠀ *⠀ *

⠀⠀ ⠀⠀

Герцогиня знала: если доктор Мюррей хочет с нею встретиться по своей инициативе, нужно ждать чего-то неприятного. Чаще всего это были очередные просьбы денег. Доктор почему-то считал, что делает для леди Кавендиш очень много, и осознание этого рождало в нём избыточное самомнение; но он не знал, что к леди Джорджиане пару раз в год приходят разнообразные доктора типа него самого, которые обещают ей новые способы сохранения здоровья и даже возвращения молодости. Однако герцогиня не спешила их нанимать и просила убедительных доказательств объявленных возможностей. Не догадываясь об этих визитах коллег-конкурентов, Мюррей вёл себя несколько самонадеянно и всегда раздражался, если она отказывала ему в требуемых суммах или пыталась хоть как-то урезать его расходы. Вот и сейчас, когда Джеймс доложил ей, что её желает видеть доктор, она оторвалась от бумаг, в которых делала правки, и поджала губы. А потом с надеждою подумала:

«Может, всё-таки он заведёт разговор о будущей пересадке глаз, а не о деньгах? Впрочем, он большой мастер увязывать нужные операции и новые расходы, придумает что-нибудь про аппарат для гальванизации тканей фунтов за триста или ещё что-нибудь».

В общем, гадать было бессмысленно, и она произнесла:

— Пригласи его, Джеймс.

О, в этот день доктор пришёл к ней в новой, чистой рубахе. Только на манжете левого рукава красовались какие-то коричневые пятна, во всём остальном мистера Мюррея можно было считать чистым. Ну, трёхдневная щетина и сальные волосы до плеч не в счёт.

— Итак, доктор, чем я могу вам помочь? — подслеповато щурясь, спросила герцогиня.

— Я пришёл с не очень хорошими новостями, — Мюррей вздохнул; судя по всему, он и сам был не рад этому разговору.

— Вы себе не изменяете, — холодно заметила на это леди Джорджиана. — Говорите, что произошло?

— Я хотел сказать вам о той особи, что вы прислали.

И вот тут леди Кавендиш отложила перо, потому что для этой старой женщины вопроса важнее в этом свете не существовало. Даже её неуёмная страсть к драгоценным камням, и та меркла перед одержимостью омолаживать себя. Она внимательно глядела на доктора, ожидая неприятных вестей: ну, говорите уже!

— Особь, которую вы прислали, близорука, — наконец произнёс Мюррей.