Линкоры в бою, 1914-1918 гг.

Посылать такие корабли против призовых артиллерийских кораблей германского флота, какими были «Шарнхорст» и «Гнейзенау», было ошибкой, которая имела самые гибельные последствия. Штаб использовал гораздо более современные и мощные корабли, как, например, «Блэк Принс» и «Острелиа», для оборонительных целей, посылая в то же время Крэдока с жалкой эскадрой на чрезвычайно опасное дело. Крэдоку был еще обещан более современный броненосный крейсер «Дифенс» (23 узла, бортовой залп четыре 234-мм и пять 190-мм орудий), гораздо более сильный корабль, находившийся в полной боевой готовности, с вполне обученной командой, но с эскадрой он так и не соединился. На помощь Крэдоку был также направлен старый броненосец «Канопус». Относительно годности такого слабого и устаревшего корабля для совместных действий с крейсерской эскадрой мнения расходятся, но автору кажется, что старый линейный корабль мог бы сослужить хорошую службу, хотя без сомнения сферой его применения являлись скорее оборонительные задачи, для которых так нерационально были использованы «Острелиа» и «Блэк Принс»*.

14 сентября Крэдок получил приказание штаба: «Имея базу на Фолклендских островах, сосредоточить достаточно сил для встречи с „Шарнхорстом“ и „Гнейзенау“». Ему также было приказано задержать «Канопус» в составе эскадры до прибытия «Дифенса». По сосредоточении «превосходных сил» он получил приказание: «Сообразно донесениям произвести поиск в северном направлении до Вальпараисо, уничтожить германские крейсеры и прервать германскую торговлю». 5 октября штаб, зная, что Шпее приближается к Южной Америке, что «Гуд Хоуп» принимает уголь на Фолклендских островах, а «Дифенс» еще не прибыл, отдал Крэдоку роковой приказ «быть готовым к встрече» с немцами, в то время как «Канопус», «Монмот», «Глазго» и «Отранто» должны были одновременно вести разведку и обеспечивать торговое мореплавание, «Канопус» в это время был в неисправном состоянии* и должен был оставаться для ремонта на Фолклендских островах до 23 октября. Простой расчет показал бы штабу всю опасность посылки против Шпее таких малых сил; на войне большая ошибка пренебрегать фактами или предполагать, что благодаря какому-то чуду, совершенному подчиненными, плохие корабли и старые орудия могут преобразиться. Уже гибель крейсера «Пегасус», потопленного «Кёнигсбергом», должна была быть для штаба достаточным предупреждением. 8 октября Крэдок в своем донесении штабу, полученном только 11 октября, сообщил о своем решении сосредоточить свои силы у Фолклендских островов и избегать разделения их. Последующее мероприятие штаба сделало катастрофу почти неизбежной: 14 октября штаб отдал распоряжение броненосному крейсеру «Дифенс» идти в Монтевидео второстепенный пункт, где могла произойти встреча со Шпее, в случае если бы он пошел вокруг мыса Горн, одобрив вместе с тем предположение Крэдока о сосредоточении сил. Лорд Фишер правильно рассматривал отвлечение «Дифенса» от места действительной опасности как серьезную и грубую ошибку.

22 октября Крэдок с броненосцем «Канопус» (на котором была поставлена фальшивая третья труба) и броненосным крейсером «Гуд Хоуп» покинул Фолклендские острова, чтобы идти на соединение с «Монмотом», «Глазго» и «Отранто», которые были уже у побережья Чили. 26 октября со своей секретной базы на островах Чонос он послал Адмиралтейству донесение, из которого было ясно видно его решение отделить «Канопус» от остальных кораблей. Крэдок по радио вызывал к себе «Дифенс», но его приказание было аннулировано штабом новая и пагубная ошибка. У него не было никаких сомнений в опасности своего положения. По некоторым сведениям, он считал, что идет на верную смерть, подчиняясь глупым приказам.

К несчастью, Крэдок не проявил при подобных обстоятельствах смелой инициативы и не настоял на своем первоначальном правильном решении держаться сосредоточенно у Фолклендских островов до получения подкреплений. Но в одной неудачно средактированной телеграмме штаба Крэдок, по-видимому, заподозрил осуждение, и так как он был человеком выдающейся храбрости, он ни при каких условиях не хотел уклониться от боя. Однако принципы, высказанные еще Наполеоном* и Нельсоном, остаются вечно справедливыми. «Не воображайте, — писал Нельсон во время Трафальгарской кампании, — что я один из тех горячих людей, которые сражаются против подавляюще превосходящих сил без соответствующей цели». Ни восхищение перед адмиралом, который был одним из храбрейших офицеров своего времени, ни печаль о гибели такого храброго и благородного человека, каким он был, не должны затемнить той истины, что основные законы войны не оправдывают, но решительно осуждают такое сражение, каким был бой у Коронеля.