Линкоры

Этим выходцам из прошлого некогда было рассупонивать и недоумевать.

Большинство из экипажа вообще ничего не поняли, встряхивая, тряся головами, словно пытаясь отогнать увиденный наяву кошмарный сон. Разница во времени суток прошлого и настоящего была неопределенной, к тому же из-за непогоды малозаметна. Однако внезапно появившийся на поверхности океана линкор «Бисмарк» сразу получил девятой штормовой волной в левую скулу, окатившей высокий нос корабля и протащившей рассерженный пенный прилив до самой носовой орудийной башни.

Не утруждая себя рассуждениями и выяснением природы произошедшего, загнав поглубже свои переживания, экипаж, будучи исключительно по-немецки дисциплинированными, а может, и невольно не сопротивляясь спасительной сублимации, оставаясь на своих постах, продолжал выполнять боевые задачи. Конечно, по мере восстановления воспоминаний, возникали разговоры в паузах и небольших перерывах, в более спокойных отсеках. Произошло короткое обсуждение между офицерами и в боевой рубке. Тоже не сразу. Но искать объяснения было некогда, и продолжение разговора оставили на потом.

Лишь главный инженер-механик, корветтен-капитан Вальтер Лехман брякнул вроде бы шутя, покусывая зубами потухшую курительную трубку:

– Я не так себе представлял Валгаллу. Не вижу белокурых невест, – однако и сам не надеясь на веселую реакцию – видок у всех был еще тот.

А вначале командир корабля капитан 1-го ранга Эрнст Линдеманн даже не успел отдать первых распоряжений, как в боевую рубку стали поступать доклады с боевых постов.

Приняв к сведенью сообщение офицера, ответственного за радиолокационное наблюдение, об обнаружении нескольких источников радарных импульсов, перенацелив на эту проблему главного помощника, капитан цур зее[63], схватив бинокль, метнулся к левой полусфере рубки.

– Так и есть, сигнальщики левого борта не сошли с ума, – даже невооруженным глазом можно было увидеть переваливающийся на высоких волнах, во вздымающихся брызгах из-под форштевня военный корабль класса легкого крейсера, уж не меньше эсминца точно. Поражала дистанция до неприятельского судна – не более мили. А в том, что это враг, Линдеманн ни на йоту не сомневался.

Ситуация требовала не просто быстрого решения, а мгновенной реакции – целая минута прошла с момента обнаружения этого неожиданного чужака, которого никак не могли классифицировать (в лихорадочно теребимых справочниках ничего похожего не находилось)!

– Тревога по левому борту! Левобортные один, три, два, дистанция тысяча пятьсот, прямой наводкой, – гаркнул командир, не утруждая себя пеленгом, не дожидаясь подтверждения получения команды, – огонь!

Все правильно: не увидеть цель на таком расстоянии было невозможно, промахнуться сложно.

Единственное, что смущало командиров башен вспомогательного калибра, так это бронебойные снаряды, которыми были заряжены их орудия – уж больно маленький кораблик шел встречным курсом по левому траверзу.

Вылетающие с начальной скоростью 875 м/сек, набитые взрывчаткой бронебойные болванки с 150-мм пушек прошьют насквозь хлипкую броню легкого крейсера (или все же эсминца?), прежде чем взорвутся.

Собственно, с залпом «левобортной третьей» так и произошло.

Но перезаряжать орудия было смерти подобно – легкий и маневренный чужак, несмотря на штормовые волны, мог в любую секунду изменить курс и пойти в убийственную торпедную атаку.

Продырявив корпус в районе кормы насквозь, снаряды ухнули белыми всплесками уже с другого борта. Зато недолет с «левобортной первой», пройдя рикошетом сквозь вспучившуюся волну, активировал донный взрыватель уже в надстройке, ломая хлипкие переборки и перегородки. (Именно в этот момент прервалась паническая короткая радиопередача с «Эдинбурга».)

Линдеманн видел, как вражеский корабль («Все же эсминец», – решил он) уже начал менять курс. Теперь громады волн били в борт корабля, вздымаясь, забрызгивали надстройку, иногда вызывая столь опасный крен, что судно почти касалось бортовыми леерами поверхности моря.

Девяносто килограммов общего веса залпа «левобортной второй» вошли с еще большим недолетом в воду, оставляя пузырящийся след, встрял ниже ватерлинии почти ровно по миделю злополучной посудины.

В развороченный бок хлынула вода, за пару минут сведя мореходность корабля на «нет». Выставленные горизонтально стволы 105-мм зенитной артиллерии дополняли разрушения, посылая по 15 снарядов в минуту, терзая надстройки и борта.

«Эдинбург», не произведя ни одного выстрела в ответ, не успев даже толком предупреждающе пискнуть в эфир, зарываясь носом и медленно заваливаясь на левый бок, разливая вокруг себя густое нефтяное пятно, тонул.

Эрнст Линдеманн только сейчас, по прошествии пяти-семи минут, услышав голос адмирала Лютьенса, сообразил, что до этого момента его не было в рубке:

– Доложите обстановку.

Командир линкора быстро отчитался о потоплении вражеского эсминца. Одновременно поступил доклад от старпома: