Линни: Во имя любви

Я сняла ботинки и стянула платье, чтобы расстегнуть крючки спереди на корсете. Затем, дрожа, снова надела платье, закуталась в шаль и легла на край тонкого, покрытого пятнами матраса. Мне пришлось толкнуть Дори, и она еще крепче прижалась к Хелен, сдвигая ту к самой стене. Уже засыпая, я повернулась на другой бок. Закрыв глаза, я поглаживала тяжелый пояс, и это действовало на меня успокаивающе — там, в специальном кармане, лежали мой кулон и заработанные монеты. Точно такой же карман имелся и в поясе моего другого платья, и никто — даже мои соседки по комнате — не знал об этих сбережениях. Переодеваясь (я меняла платья раз в неделю), я тайком перекладывала деньги и кулон в другой пояс. Обычно я ждала, пока останусь в комнате одна, если же это было невозможно, я снимала платье и натягивала другое через голову, отворачиваясь от остальных девушек и становясь лицом к стене. Пусть все в комнате думают, будто я стыжусь своей груди со шрамом.

Мамина шкатулка, лежавшие в ней деньги и книги были украдены почти год назад. Единственной причиной, по которой кулон остался у меня, было то, что Хелен в ту ночь без спросу взяла его из шкатулки и надела. Я была в ярости, заметив кулон у нее на шее, и потребовала его обратно. Позже, вернувшись на Джек-стрит и увидев, что в комнате все перевернуто вверх дном, а моя шкатулка исчезла, я поблагодарила Бога за то, что Хелен решила одолжить у меня кулон.

После этого случая я всегда носила кулон и деньги с собой.

Уже проваливаясь в приятную полудрему, я заученно проговорила про себя молитву, надеясь отогнать привычный кошмар: затягивающий водоворот из крови и волос, ледяная вода и щелканье ножниц. Этот сон снился мне регулярно два-три раза в неделю, и я, проснувшись, вскакивала на кровати вся в холодном поту, хватая воздух широко раскрытым ртом. Реальность этого кошмара — сознание того, что я убила человека, хоть и спасаясь от неминуемой смерти, — кралась за мной, кровожадно скаля острые зубы, словно какая-то хищная желтоглазая тварь. Она никогда не оставляла меня в покое, иногда следуя за мной по пятам, иногда усаживаясь на некотором расстоянии и не сводя с меня глаз. В ярком свете газовых рожков или при мягком мерцании свечи тварь съеживалась и отступала, гонимая прочь теплом и светом. Но она неизменно возвращалась, стоило мне оказаться в темноте. Этой холодной осенью тварь стала еще больше. Иногда на темной улице я чувствовала ее присутствие так близко, что оборачивалась в полной уверенности, что слышу ее дыхание. И знала — этой ночью кошмар вернется.

Он не давал мне покоя уже три ночи подряд, мне удавалось забыться беспокойным сном только на пару часов. Все тело болело от усталости, и я молила небо, чтобы сегодня мне вообще ничего не снилось. Я почувствовала, как мои веки наконец опустились и морщинка между бровями разгладилась. Перед тем как заснуть, я привычным жестом прикрыла одной рукой свою изуродованную грудь. Не знаю почему, но это меня всегда успокаивало. Обычно другую руку я клала на пояс, охраняя его. Теперь же рука опустилась ниже, к животу, баюкая свернувшегося внутри ребенка.

Я не сомневалась, что у меня родится девочка, и решила, что назову ее Фрэнсис. Не знаю, когда и как произошло зачатие. Я всегда очень тщательно предохранялась. Для этого я использовала кусочек губки, который стирала каждое утро, затем смачивала в растворе квасцов и сульфата цинка и вводила внутрь, прежде чем принимать первого клиента. После последнего клиента я вынимала губку и спринцевалась той же адской смесью, несмотря на усталость. Это Блу научила меня предохраняться, и я тщательно выполняла эту процедуру с тех пор, как у меня впервые пошла кровь, кажется, всего через три месяца после того, как я ушла с Бэк-Фиби-Анн-стрит. Но все девушки рано или поздно залетали. Со мной такое уже случалось. Это произошло в конце первого года работы на Блу, но я поняла это, только когда все уже закончилось. Что со мной происходит, мне объяснила Хелен, которая вернулась в комнату за пальто и застала меня согнувшейся пополам от боли на кровати, с бледным и мокрым от пота лицом. Задав пару вопросов, она вышла, а затем вернулась с двумя пинтами эля. Хелен села рядом и заставила меня его выпить, убеждая, что скоро все закончится и что я должна радоваться. «Ведь теперь, — сказала она мне, — тебе не придется платить за то, чтобы избавиться от ребенка».

Когда схватки закончились и из меня перестали выходить сгустки крови, я почувствовала только облегчение. И больше ничего.

Но на этот раз все было по-другому. Во-первых, я почти сразу поняла, что во мне растет ребенок. И я была уверена — это знак, которого я так долго ждала.