Лёд

— Он попросил меня дать показания полиции о том, что Пронина убил судовой врач. Он якобы абсолютно уверен, что так оно и было, да только боится, полиция не воспримет его слова всерьез, а если главным свидетелем буду фигурировать я…

— То есть Вы хотите сказать, что Ипполит таким образом пытается отвести подозрение от себя?

— Сыщик Вы, а не я. Мое дело — выполнить наш с ним уговор.

Мишка отошел в сторону, позволяя капитану уйти, и тот, отряхнув шинель, стукнул каблуками, отдал честь и молча удалился, чеканя шаг. Под его блестевшими на солнце сапогами громко хрустел свежевыпавший снег.

— Ну вот, кажется, все и выяснилось, — и я радостно потер руки.

Мы уже отошли от дома Ипполита на приличное расстояние, когда вдруг услыхали, как кто-то издалека окликнул нас срывающимся на хрип голосом. Обернувшись, мы увидели бежавшую нам навстречу женщину, волочившую за собой девочку лет пяти. Когда она подошла ближе, мы узнали в ней ту самую сестру Ипполита, прятавшуюся от нас в глубине коридора. Она долго пыталась отдышаться, а на лице ее застыло выражение какой-то детской радости. Она отчаянно хлопала себя ладошкой по груди и, наконец, произнесла высоким, переходящим почти в писк голосом:

— Это не доктор, не доктор! Я все слышала, все! — она выпучила свои и без того круглые глаза, придавая лицу важное и таинственное выражение.

— Не доктор? Так кто же тогда, помилуйте?

— Он, он, это он! — она вцепилась в Мишку и затрясла его изо всех сил.

Щеки ее покрылись болезненным румянцем, а девочка внезапно разрыдалась.

— Молчи, Анна Ипполитовна, молчи! — закричала на нее мать, но та продолжала голосить, размазывая слезы по круглому розовому личику.

— Он это! — перешла на шепот сестра. — Я видела, я знаю!

— Да кто же, кто?

— Волк хищный! Ледяной волк! Он не оставит нас в покое, не оставит…

— Так Вы, стало быть, не сестра Ипполиту? — осторожно осведомился Мишка, пытаясь высвободиться из ее цепких рук.

— Да что же это я… как же это я… Все не то, все не так… Сестра, сестра я ему во Христе Иисусе, — и она вдруг забилась, словно в падучей, рухнув на примятый каблуками снег.

Мы с Мишкой бросились поднимать ее, но она не давалась, вертясь и голося, будто полоумная:

— Зверь! Зверь это! Зверь изо льда! Волк! Он убил его!

Ей вторила маленькая Аня, и в нашу сторону начали оборачиваться прохожие.

В этот момент из-за угла выбежал полуодетый Ипполит в домашних туфлях и, поскальзываясь на снегу, рухнул на колени перед метавшейся по земле сестрой и принялся гладить ее по голове и что-то тихо шептать ей на ухо.

— Уходите, уходите! — прошипел он, обращаясь к нам. — Она не успокоится, пока вы тут стоите. Разве вы не видите, что она больна! — в отчаянии вскричал он, подхватил ее на руки и, даже не глядя на Анечку, быстро зашагал назад к дому, громко шаркая по снегу.

Аня побежала вслед за ним, заходясь слезами и громко икая. Мы недоуменно переглянулись с Мишкой и отправились в сторону конторы.

За время пути мы не обменялись с ним ни единым словом, да и что было обсуждать — ситуация с расследованием принимала слишком странный оборот, однако, теперь мы точно знали, против кого следовало продолжать искать прямые улики, чтобы сдать его полиции, пока тот не сдал доктора. В конторе Мишка рухнул на стул и в отчаянии вцепился в волосы, даже не скинув пальто — из-за нашей нерасторопности и недальновидности за решетку теперь попадет совершенно невиновный человек.

— Я должен что-то сделать, должен! — вскричал Мишка и бросился к выходу, но в дверях столкнулся с Ипполитом, вероятно, пытавшимся нас догнать.

Он так и не переобулся и не надел шапки, спеша объяснить нам возникшее недоразумение.

— Господа, прошу извинить Лизавету Дмитриевну, она была не в себе да и вообще нездорова…

— Как она сейчас себя чувствует?

— Вероятно, лучше, я позвал за доктором…

— Ну так что же, может, поведаете нам, кем она Вам все-таки приходится? — Мишка плюхнулся назад на скрипнувший под ним стул, и в глазах его снова блеснули искорки.

Ипполит замялся, переступая с ноги на ногу и теребя полу ватника, но, наконец, шумно вздохнул и кивнул:

— На верфях еще прицепилась ко мне несколько лет назад, покоя не давала. Ну я и не выдержал… Сама она сирота, побиралась, гоняли ее отовсюду, жила у добрых людей, а как понесла, я у себя ее поселил…

— Но тут, понимаете ли, Катерина Матвеевна перед глазами! Правда ведь? — весело продолжил за него Мишка. — Волей-неволей пришлось придумывать себе сестру, чтобы оправдать появление женщины у себя в квартире, да еще и какой женщины! Ипполит, и как Вы на нее такую позарились-то? — и Мишка безжалостно расхохотался.

Ипполит в гневе сжал кулаки, однако, сдержался и только побледнел.

— Зачем только Вы доктора хотите под монастырь подвести… Неужели думаете, мы не прижмем Вас к стенке?

Ипполит удивленно сверкнул глазами и вновь не произнес ни слова. Я махнул рукой, отпуская его. Вслед за ним, пробормотав что-то себе под нос, выбежал и Мишка: когда ищейка брала след, ее было не остановить.