Лёд Апокалипсиса

Почти два часа откапывали ворота в гараж химзавода. Все взмокли. Тело чесалось. Такой себе день рожденья.

Дрова привезли с собой. Костёр разожжен на большом алюминиевом листе неизвестного назначения, практически посреди цеха. Занимался им я. Хотя бы потому что чем-то другим — лень.

Кабыр, уговоривший Дениса ему помогать — вовсю занимался снятием и переустановкой внешних колонок. Девушки бродили между машин, посидели в паджеро, побибикали клаксоном порше. Эдакая прогулка по музею автомобилей. С возможностью тактильных ощущений.

Ну а я принёс котёл для приготовления каши, оборудовал опора, подвесил. Имелась даже дефицитная армейская тушёнка. Разливал виски лоусон, разбавлял пепси манго. Пир горой. Пока все расслабленно бродили, хлебнул в одиночестве.

Если затихнуть, то слышно, как ветер гудит по металлической крыше гаража. Но звук не злой, не угрожающий, не предвестник смерти. Хотя не сказать, чтобы это был приятный звук.

Говорят, человека шум дождя успокаивает. Это на инстинктивном уровне, вроде как наши древние предки, сидя в пещерах, норах и хижинах могли чувствовать себя во время дождя в любое время суток в безопасности, потому что крупные хищники под дождём не охотятся.

Когда я ещё услышу простой мерный тук-тук капель с неба? Пока сверху только снег, снизу лёд, посредине чёртов ветер в качестве переменной. Вернуться в прошлое, я бы предпочёл выживать ближе к экватору. На Кубе. Учил бы сизых от легкого морозца негров как строить теплые жилища, как рубить пальмы на дрова, готовить крокодилов и игуан. Соотечественники куда опаснее крокодилов. Тут попробуй выжить, когда погода дует Арктикой, промораживая до самый простаты.

Снова делаю глоток.

Мясо и мясные консервы практически исчерпаны. Хорошо, что вообще еда есть, но жизнь нас неторопливо превращает в вегетарианцев. Возможно, была бы река, из-под льда можно было бы удить рыбу. Теоретически. А вот животных на поверхности становится всё меньше и меньше. И они ещё стараются друг друга убить. Мда.

Мы по возможности избегаем растопки снега, хотя никаких подтверждений угрозам Августа про серные соединения в нём не находили. В хозблоке нашлись несколько баклажек с водой, которая само собой превратилась в ледяные кубышки. Варварски срезав с двух таких пластик, топил их прямо во втором походном котелке. Остальным дал возможность растаять естественным образом, просто придвинув поближе к костру.

Рассеянно похлопал на месте ли пистолет. Обойма полна. Топор недалеко. Перед сном проверю запоры дверей и ворот. Чувство постоянно грозящей опасности крепко поселилось в сознании, стало её частью.

Готовить из полуфабрикатов несложно. Кипит вода, туда отправляются три бульонных кубика «кнорр». Предпочитаю Галину Бланковну, но сейчас выбор звучит так — берёшь что есть и не выёживаешься или помираешь от голода, причем буквально.

Подумал о том, что положение Базы очень и очень неплохое. За месяц завезём всего что нужно до конца зимы, потом будем затариваться «в запас» и для целей торговли. Рост численности за зиму тоже не исключён, у нас много молодых, которые постепенно разбились на пары. Плюс постоянно кто-то прибивался. Иваныч к новеньким относился с подозрением. Вдруг шпионы гопников? Толковой контрразведки не было.

Пока вода кипит, добавил немного специй, три лавровых листа, соли. Заложил ячневой крупы. Несколько меньше, чем надо для такой емкости, но уж сколько есть. Варить двадцать-тридцать минут. Засек по кварцу. Время почти двадцать часов. Кстати, скоро сеанс связи. Когда сварится, туда же уйдут две банки тушенки. Лаура утром дала две ковриги свежего хлеба. Гуляем.

В какой-то момент все стянулись к костру, взяли фужеры, я сказал длинный и на мой взгляд сбивчивый тост о том какой Кабыр молодец и что мы многократно обязаны ему жизнью, пожелал, чтоб ствол не вильнуло, защиты от врагов и найти себе спутницу жизни. Чокнулись, выпили.

Оставив следить за кашей девчонок, поплёлся к клаасу. День был не особо насыщенный, но ощущалась усталость.

— База, это Странник-один, База, это Странник-один, приём.

Почти без задержки пришёл ответ.

— База, это Странник-один. приём.

— Хан, ты? Приём.

— Я! Антон? Приём.

— Он самый. Докладываю. Продовольствия вывезли, заночевали на химзаводе. Всё по плану, происшествий нет. Как у вас, приём?

— Ветер дует. Тоже всё тихо. Прием.

— А на станции? Приём.

— Работы приостановили. Сидят, байки травят. Волков слышали. Приём.

Внезапно в разговор вклинился третий сигнал, с мощными помехами, но вполне различимый.

— Странник-один, это ВэЧэ. Майор. Слышно меня, приём?

— Вполне себе. Добрый вечерочек, товарищ майор. Чем обязаны? Приём.

— Старлей. Как буря утихнет, зовем в гости. Приём.

Не было печали.

— Опять хотите отправить за тридевять земель, Майор? Приём.

— Не опять, а снова. Дадим пулемёт, горючку, десять ящиков тушенки, патронов, сопровождение. Очень, надо, старлей! Приём.

Моё обозначение по вымышленному званию он произнес несколько с нежностью и теплотой, насколько это вообще возможно для этого старого бессердечного крокодила.