Лёд моих диких снов

Две недели нервомотки в следственном изоляторе, где, благо, я сидел один, без пацанов, взяв всю вину на себя. За это время из хренового сына я превратился в отбитого отморозка и позор семьи. Благодаря все тому же Андрею. Как с гуся вода - очухался через три дня. Матери впарил, что на больничной койке по моей вине. Не были бы связаны руки, отправил бы в госпиталь повторно, только вышел бы он оттуда уже не на своих двух, составив этим компанию своему обидчику.

Помог Вардан. Надавив на нужных людей, вытащил меня из-за решетки. Дело закрыли. Взамен я надолго увяз в дерьме подпольного тотализатора, кровью и потом отрабатывая свою беспечность.

Глава 7

После семинара, получив звонок от Рустема, поехал в больницу. Видок у него был не ахти, но даже дырка в башке не мешала ему чувствовать себя хозяином положения.

Прав был Шайтан, у этого лиса слишком большая воля к жизни.

– Ну, как прошла сделка с Варданом?

– Так же, как и у тебя, - ответил, усаживаясь на стул возле слегка приподнятой кушетки.

– В смысле?

– В смысле удачно, раз я сейчас сижу перед тобой.

– Ты недооцениваешь Вардана, сынок. Даже если бы сделка прошла неудачно, он оставил бы тебя в живых. Слишком прибыльный ты.

– Это я уже понял. Чего хотел?

– Да так. Ситуацию прояснить.

– Если ты о ринге, то я туда ещё не совался.

– Этоо правильно. Но я о тебе.

– А что обо мне? - Стащив с прикроватной тумбочки пару вишен, закинул их в рот. Прожевал. Сплюнув косточки в руку, положил обратно в вазу. Рустем все это время не сводил с меня глаз. – Я тут мозгами пораскинул немного. Приценился. Понял, что ты с меня не хило доишь, а мне копейки перепадают. С Шайтаном выгоднее работать.

– И сколько он тебе дал?

– Достаточно для того, чтобы заинтересовать.

– И какие твои условия?

– Уверен, что эти условия мне стоит озвучивать именно тебе?

– Рано скидываешь меня со счетов, сынок.

– Ну, в таком случае, пятьдесят процентов, папаша. Иначе не вижу смысла в этом разговоре.

– Ты не зарывайся, Архип. Есть бойцы и по достойнее тебя.

Я насмешливо изогнул бровь. Мы оба понимали, что это бесполезный фарс.

– Чего тогда вцепился в меня мертвой хваткой?

– Слишком много в тебя вложил.

– Ну ты думай, Рустем, думай. Времени у тебя на это теперь предостаточно, - ответил я, поднимаясь на ноги. – Только не затягивай. Кустанайские баи совсем недвусмысленно намекнули о том, кто им нужен.

– Сорок, - бросил он мне вдогонку, когда я уже одной ногой был у дверей.

– Пятьдесят.

– Имей совесть, Архип. Часть выручки идёт в общак. Мне что останется? Проще заменить тебя.

– Меняй. Что я от этого потеряю?

– Черт с тобой, - сдался он, приняв мой блеф за чистую монету. – Пятьдесят, так пятьдесят.

– Оклемаешься - позовешь.

...

Увидев в коридоре мать в окружении интернов, решил просто пройти мимо.

– Дима.

Остановился. Тяжело вздохнув, посчитал про себя до трёх и обернулся.

– Что ты здесь делаешь?

– Пытаюсь уйти.

Бросив взгляд мне за спину, ее глаза безошибочно уткнулись в дверь, ведущую в палату Алиева.

– Я же просила тебя, - сказала она, верно истолковав цель моего визита в ее лекарню.

– Я тебя тоже просил. Не вмешиваться в мою жизнь.

– Я твоя мать!

– Это ты мне напоминаешь или себе?

– Дима. Да ..., да как с тобой можно разговаривать?

– Не разговаривай. Так обоим проще.

– В чём я перед тобой виновата, что ты так себя ведёшь со мной? Неужели я не заслужила элементарного уважения?

Старая заезженная пластинка на крышесносном повторе.

– У меня к тебе встречный вопрос. Хотя, можешь на него не отвечать. Мне не интересно.

– Да что с тобой не так?

– Все со мной так. Мне некогда. Извини.

Протиснувшись мимо, поспешил уйти, оставив мать с поджатыми губами молча всматриваться мне вслед.

.. мне семь лет.

Несмотря на середину осени, солнце печёт нестерпимо. В Узбекистане всегда солнце. Много солнца.

Я самовольно убегаю со двора. Позади наших панельных домов частный сектор. Туда мы частенько бегали весной с пацанами поживиться зелёным урюком или кислой, едва поспевшей, клубникой. Еще тогда я приметил один огородик с синими розами, так восхищавшими маму.