Лёха

Неугомонный Семенов уже рыскал поблизости, искал что-то. Леха тупо посмотрел туда, где шарился дояр, без особого удивления увидел еще одну подпалину от «драконьего дыхания», окаймленную кустами с порыжевшей от жара листвой, посреди подпалины – обгоревшую пушку на ободах, потому как резина выгорела, между станин – невысокий земляной холмик с торчащими оттуда горелыми дровами. Потом рассмотрел башмак, понял, что это не суковатые дрова, а чьи-то обугленные руки-ноги, но как-то и не удивился этому. Удивился болезненному толчку локтем в бок, недоуменно глянул на Середу. Артиллерист скорчил зачем-то злую рожу, не без труда поднялся и двинул к пушке. Сердце тем временем поняло, что не сможет проломиться наружу через Лехины ребра, и немного успокоилось. И дышать Лехе стало немного легче.

Но тут вернулся встревоженный Семенов, не пойми откуда добывший винтовку, бросил на колени сидящему потомку новенькую зеленую пилотку с зеленой же звездочкой и убедительно, по-доброму сказал:

– Бегом за мной, только тихо. Давай, Леха, напрягись, чуть-чуть осталось, потом отдохнем. Обещаю.

Леха с трудом поднялся. Что-что, а это он понимал – надо уносить ноги, пока не хватились.

Бег получился, однако, колченогий, сил уже не было… так, трусца, какой бегают от инфаркта слабосильные пенсионеры. Вот на такой трусце все они и вывалились на родную сестру злополучной лесной дороги, где в плен их взяли. И совсем рядом перекликнулись по-немецки самое малое два голоса. Леха чуть не взвыл от отчаяния, увидев прямо перед собой очередное чудо сумрачного немецкого гения, опять совмещавшее в себе несовместимое. Впереди был нормальный мотоциклетный руль, мотоциклетное же колесо и нормальная фара, но передок мотоцикла был прилеплен к пятнистому коробу, стоящему на самых настоящих гусеницах. Не то сверхтяжелый мотоцикл, не то сверхлегкий тягач[54]. И самое тошное – рядом с этим бастардом европейского дизайна от гнусного секса тягача с мотоциклеткой стоял темноволосый парень в майке и трусах, что-то мешал в котелках с варевом. Повар, млядь! И хотя он был без обмундирования, но даже Леха прекрасно понимал – это немец и они опять нарвались.

Тут немец поднял голову, увидел беглецов и дернул к своему гусеничному ублюдку. Семенов кинулся опрометью к немцу, за ним поспешил Середа, забирая влево от Семенова, вправо рванул Жанаев, а Леха стоял и обреченно смотрел, как немец привычно и ловко выдернул из черной кобуры несомненно «парабеллум», оказавшийся очень большим по размерам пистолетищем. Щелчок предохранителя был слышен даже через дробный топот бегущих, и фриц стал поднимать руку с пистолетом на уровень глаз. Менеджер понимал, что все происходит очень быстро, но мозг в отчаянную эту предсмертную минуту подавал картинку, как в режиме слоу-мо. Его товарищи фатально не поспевали, и Леха хотел было зажмурить глаза, чтобы не видеть, как фриц этот, улыбавшийся уже усмешкой победителя, как кегли посшибает из автоматического пистоля почти спасшихся красноармейцев. На такой дистанции в считаные метры промазать просто невозможно. Такая невезуха, черт бы все побрал! Вот и дорожке конец!

Парень в майке чуть-чуть не довел пистолет до уровня глаз, когда Семенов, издав странный звук вроде: «Ых!..» – метнул свою винтовку, словно спартанец – копье. Винтовка мелькнула в воздухе, пролетев те самые метры, разделявшие врагов, и со странным звуком воткнулась в немца, сразу став сильно короче. Звук был, словно она в доску воткнулась. Немец удивился, его шатнуло назад, потом вперед, он ухватился обеими руками за торчащую из него штуковину и рухнул лицом вниз. Упасть сразу не получилось, винтовка, упершаяся обломанным концом в землю, помешала, потому труп мягко завалился на бок. Удивление так и осталось у него на физиономии, только глаза стали вмиг словно стеклянными, безжизненными.

Спохватившись, Леха кинулся вслед за товарищами. Семенов уже вертел головой, успев поднять с земли тот самый «парабеллум». Вблизи пистолет казался еще массивнее.

– Завести сможешь? – шепотом с надеждой в голосе спросил Семенов. И кивнул на этот самый ублюдочный гибрид.

Середа быстро, но бесшумно копавшийся в куче всякого добра, наваленного в короб, тоже уставился в глаза Лехе. Только Жанаев не смотрел, он сразу к костерку кинулся.

– Это? – переспросил Леха, с опаской глядя на агрегат.

– Надо, Леша, пешком не удрать нам. Сил нет, а они облаву устроят. На тебя вся надежда! – сказал как отрезал красноармеец.