Лионель Линкольн, или Осада Бостона

— Мнѣ кажется, я этимъ обязанъ вамъ. Соединяя свою судьбу съ вашей, я становлюсь, конечно, гораздо дороже для мистрисъ Лечмеръ. Вы, конечно, ей все сказали?

— Могло ли быть иначе? Но только я сказала въ самое послѣднее время, уже послѣ того, какъ явилась полная надежда на ваше выздоровленіе. То есть, я просто дала ей прочитать ваше письмо, а до тѣхъ поръ держала его въ секретѣ. Она… она одобряетъ его, Ліонель.

— Значитъ, я не получу отказа?

— О, Ліонель!.. Вѣдь она на васъ смотритъ, какъ на главу своей фамиліи, и даже пристрастна къ вамъ.

— И вы разрѣшаете мнѣ попросить ее, чтобы свадьба состоялась безотлагательно?

— Какъ, въ такое печальное, тяжелое время? Не успѣли колокола отзвонить на похоронахъ вашего товарища, и друга, какъ вы уже хотите, чтобы они звонили на вашей свадьбѣ?

— Время тяжелое, вы правы, и потому нужно особенно торопиться. Гоу, несомнѣнно, скоро приступитъ къ рѣшительнымъ дѣйствіямъ. Вамъ нужна будетъ опора и покровительство, а ваша бабушка уже такъ стара и такъ слаба. Я надѣюсь, Сесиль, что вы не откажетесь принять отъ меня теперь же эту опору и это покровительство. Позвольте мнѣ переговорить съ вашей бабушкой.

Сесиль ничего не сказала. Она только молча, улыбаясь сквозь слезы, подала ему свою руку.

— Такъ пойдемте же сейчасъ къ мистриссь Лечмеръ! Вы сами сказали, что она меня ждетъ.

Сесиль позволила Ліонелю взять ее подъ руку, и онъ повелъ ее черезъ весь домъ въ комнату мистриссъ Лечмеръ. Къ этой комнатѣ онъ подходилъ очень неохотно. Ему вспоминалась сцена въ жилищѣ старухя Нэбъ, приходили въ голову всѣ прежнія подозрѣнія… Но дѣло нужно было кончить ради любимаго, дорогого существа, и онъ отогналъ отъ себя прочь всѣ непріятныя мысли.

Слабый, болѣзненный видъ мистриссъ Лечмеръ сильно разжалобилъ Ліонеля, который кстати тутъ же припомнилъ, что она, въ сущности, черезъ него и больна. Поэтому онъ заговорилъ съ теткой не только сердечно, но и съ чувствомъ, очень похожимъ на благодарность. Мистриссъ Леямеръ была больна уже нѣсколько недѣль. Ея лицо, и безъ тoro поблекшее отъ старости, сильно измѣнилось отъ болѣзни, похудѣло и поблѣднѣло, но выраженіе было спокойное и довольное. Молодыхъ людей она встрѣтила съ необыкновенно ласковой улыбкой, придавшей особенную выразительность ея блѣднымъ, исхудалымъ чертамъ.

— Со стороны больного верхъ любезности, когда онъ навѣщаетъ тѣхъ, кто здоровъ, кузенъ Ліонель, — сказала она, подавая ему высохшую руку. — Мое нездоровье совсѣмъ пустяки въ сравненіи съ вашими ужасными ранами, заставившими меня дрожать за вашу жизнь.

— Желаю, чтобы вы выздоровѣли такъ же основательно, какъ и я, — отвѣчалъ Ліонель, дружески пожимая ея руку. — Я никогда не забуду, что единственной причиной вашей болѣзни была тревога за меня.

— Не будемъ объ этомъ говорить. Вполнѣ естественно тревожиться за тѣхъ, кого любишь. Я дожила до вашего выздоровіенія, доживу, Богъ дастъ, и до подавленія этого несчастнаго возстанія.

Она остановилась, поглядѣла съ улыбкой на молоденькую парочку, стоявшую у ея постели, и прибавила:

— Сесиль мнѣ все разсказала, майоръ Линкольнъ.

— Нѣтъ, еще не все, дорогая мистриссъ Лечмеръ, — перебилъ Ліонель, — и я надѣюсь, что вы меня поддержите въ моихъ притязаніяхъ.

— Въ вашихъ притязаніяхъ! Какъ вы скромно выражаетесь, кузенъ Ліонель. Это слово къ вамъ совсѣмъ не подходитъ. Принимая во вниманіе ваше происхожденіе, ваше воспитаніе, ваши личныя качества, ваше крупное состояніе — у васъ не притязанія, а права. Сесиль, пройди въ мою библіотеку; тамъ въ письменномъ столѣ есть потайной ящичекъ, а въ ящикѣ лежитъ небольшая бумажка съ твоимъ именемъ. Прочти ее, милое дитя, и потомъ принеси мнѣ сюда.

Мистриссъ Лечмеръ знакомъ пригласила Ліонеля садиться, и какъ только за Сесилью затворилась дверь, старая леди возобновила разговоръ.

— У насъ съ вами будетъ разговоръ дѣловой, — сказала она, — поэтому я нарочно ее удалила. Она только конфузилась бы. Въ чемъ вы ищите моей поддержки?

— Я пришелъ проспть у васъ послѣдняго и самаго крупнаго подарка.

— Моей внучки, да? Ліонель, говорите все безъ малѣйшаго стѣсненія. Вспомните, что вѣдь я тоже рожденная Линкольнъ. Мы должны говорить другъ съ другомъ совершенно откровенно.

— Я указалъ миссъ Дайнворъ на опасности, которыми мы окружены, на критическое положеніе въ странѣ, и выразилъ желаніе какъ можно скорѣе, даже безотлагательно, обвѣнчаться.

— Что же Сесиль?

— Она сказала, что поступитъ такъ, какъ скажете вы.

Мистриссъ Лечмеръ нѣсколько минутъ не отвѣчала, собираясь съ мыслями. На ея лицѣ отражалось сильное душевное волненіе, но это волненіе далеко не означало неудовольствія, потому что въ ея глазахъ сіяла радость. Однако, она понемногу успокоилась. Ея обычно жесткій взглядъ затуманился слезами, и когда она заговорила, ея голосъ зазвучалъ непривычными для слуха Ліонеля мягкими нотами.