Лётные дневники. Часть 4

           Снова в «ВТ» горькая статья. Снова уже притчей во языцех стал наш аэропорт. Сложные проблемы переплелись: Емельяново и Черемшанка, условия труда и быта и безопасность, транспорт и экология, фанфары и демагогия. Если судить по впечатлениям корреспондента о нашей ВПП, то он рад, что чудом жив остался. А я с нее работаю, уже который год, а проблемы все те же. Вполне возможно, детонатором катастрофы Фалькова мог послужить маленький осколочек бетона, каковые постоянно засасываются в наши двигатели.

           Да что там: одна наша полоса такая, что ли. Это беда общая, а работать надо. Еще б я думал на каждом взлете, что вот-вот поймаю камешек. Других забот хватает.

            7.05.  Наконец-то! Сняли нашего самого главного маршала. Пожалуй, по всему Аэрофлоту пронесся вздох облегчения. Давно, ох давно было пора.

            Что ж, перестройка идет. И главных маршалов, дважды Героев – в отставку. Вернее, «в связи с переходом на другую работу».

            Ну да знаем, какая это работа. Главное – освободил место. Кому?

            Красноармейцу Волкову.

            Я так понимаю, что лучше было бы гражданскому человеку доверить. Но нет в Аэрофлоте достойных. Вот до чего мы докатились. Это как среди казахов, 17 миллионов,  не нашлось достойного человека на должность первого секретаря партии, так и у нас. Такое, стало быть, в Аэрофлоте положение вещей, что во главе ставят настоящего генерал-полковника, правда, он командовал ВТА семь лет, так что не совсем уж посторонний человек.

            Но демократии не жди. Да ее и не было у нас, не о чем и жалеть. Убрал бы профессора Васина – мечта летчиков – и на том спасибо.

            А может, и не приживется у нас Волков. Какой с него хозяйственник –  мы все-таки коммерческая организация.

            Из газет. Оборачивается так, что раз мы все двадцать лет тормозились, то и наши общественные науки отстали.  Горбачев и иже с ним начали перестройку потому, что ждать уже дальше некуда. Но теоретического обоснования нет. Не ждать же, пока перестроится и подтянется та наука. Значит, лезем почти наобум. Возможны тупики, возвраты, но общее направление – вперед. На что опираться? Вывод один: только на мнение народа. Что назрело, что диктует жизнь. Значит, гласность и демократия объективно будут поощряться. Молчать – значит, обречь страну на плутание в потемках.

            Но… ход перестройки оказывается гораздо медленнее намеченного, а трудности все возрастают. И уже засосало. Скорее всего, те обещанные 250 процентов производительности труда – в срок не получатся. Остается стиснуть зубы.

           Еще. Цивилизация пережила две коренных ломки. Переход от стадного образа жизни к земледелию – раз. Второе – промышленная революция. А теперь грядет третья волна. В чем ее суть?

          Уходит время массового промышленного труда. Через 20 лет на предприятиях мира будут трудиться роботы, а не сплоченные пролетарские коллективы. И понятие собственности качественно изменится. Если до сих пор собственность была вещественна и зрима, ею можно было обладать физически, то теперь основная собственность, главная, ценнейшая, – не средства производства, а информация. Вот главное.

           Но кто ею сможет владеть? Да любой.

           Не пошатнутся ли марксовы устои, если их бездумно простирать в будущее? И до каких пор они верны?

           Где тот, самый революционный класс?

           Пролетариат ли ведущая сила?

           Социализм, капитализм, что еще?

           Можно навесить на меня ярлыки ревизиониста, сторонника теории конвергенции и пр.

           Однако. Если мир капитализма, подталкиваемый беспощадной конкуренцией в борьбе за выживание, находит самые интенсивные пути развития, выжимает из каждой творческой личности все возможное и способен за 15 лет в основном заменить роботами пролетариев в цехах, то куда ж деваться нам, блаженствующим, с лопатой в руках?

           Победы капитализма в гонке боится наше руководство, потому что тогда рухнет вся болтология. Этот страх – стимул перестройки сверху.

           Однако как ни тяжело солдату на марше догонять ушедших вперед – из-за того, что не научился правильно портянки наматывать, – он все равно вынужден будет остановиться и таки перемотать. А пока мы возимся со сбившейся онучей, мир катит вперед на роботах уже какого-то там поколения. Догоним ли?

           Если мы в кои-то веки наладим свою индустрию роботов… куда тогда денется наш великий рабочий класс? Куда уйдет тот, мускулистый, с молотом в руках, что на каждом углу на плакатах? Тот, чья могучая сила как бы автоматически всегда находит правильную дорогу, тот, кому классовое чутье не даст сбиться с пути истинного?

           Когда его не станет, кто будет самый-самый революционный? К кому прикладывать теорию Маркса?  Ленина?  Куда деть серп и молот?

           А все это маячит где-то  в недалеком будущем; надеюсь дожить.

           К земледелию переходили десять тысяч лет, к индустриализации – триста; к роботизации, компьютеризации труда –сколько?

          Лет двадцать-тридцать. Кончатся массовые трудоемкие производства.  Уйдут со сцены армии землекопов, шахтеров, токарей, ткачих. Каждый будет делать свое дело индивидуально, ну, в малой группе.

          Летная работа и сейчас тому пример.