Лётные дневники. Часть 5

         Нет: по плану – через три с половиной часа. И машину меняют, т.е. наша идет под другой рейс, в Кызыл, а нам принимать другую, наших тут аж четыре. Значит, бортинженеру и проводницам не спать. Судьба. Мы же, белая кость, берем направление и идем в профилакторий; места, к нашему удивлению, есть, и мы ложимся на два часа поспать, а через десять минут прибегает и бортинженер. Девчата остались дремать на креслах в салоне в ожидании почты и куриного цеха.

         Долго не проходит возбуждение, но таки засыпаем, видим сон, и обычное «мальчики, на вылет» путает на секунду сон с действительностью. Вскакиваю первый и, еще в дреме, ползу в туалет. Все же поспали часа полтора. Тяжко.

          Снова в АДП. Погода есть, машина ждет, подписали, приняли машину, подвезли орду, шум, ссоры, баулы, чемоданы, Леша распоряжается…

          Взлетели, против московского обыкновения, строго по расписанию. Леша вез, я подремывал, а после набора бессовестно уснул и прокемарил не менее часа, аж до Серова, пока солнце не разбудило.   Принесли еду, взбодрились, снова газеты, какая-то книжка о половой жизни, иронические комментарии пятидесятилетних, усталых до смерти мужиков, снова политика… Нюанс: прорваться сквозь очередь пассажиров в туалет. Мы тоже люди.

          Леша тоже подремал, проснулся, довез  и мастерски посадил машину. Зашли в контору, поболтали десять минут ни о чем, проверили пульку, нет ли изменений, и уехали домой.

          Дома пусто, сон вроде прошел, я отвлекся на дневник. Пишу и тороплюсь, не останавливаясь на подробностях. Всё рутина, приелось.

          Стоит эта ночь 56 рублей. Спи-отдыхай.

          Завтра выходной.

             27.12.  Некоторые основополагающие выводы, к которым всегда тянулась душа, но мучили угрызения: а не проклятый ли я недочеловек, что не понимаю того, что вдолблено.

          Итак. Главное в жизни – Я, Личность, мне, мое, много. Проклятый эгоизм – главное в жизни, главное благо и двигатель прогресса. Я – благородное начало.

          И на другом полюсе – коллектив. Общество. Мы. Наши. Стая. Муравьиная психология.

          И неповторимый Я – муравей  в стае. И Ценность моего Я – лишь в том, как я сумею сцепить клеточки моего неповторимого мозга в Единый Мозг Коллектива.

          Нет коллектива. Вздор. Нет партии, нет класса, нет общества и нет государства. Есть миллионы Я, и каждый – неповторим. И каждый лично мне интересен – положительно или отрицательно, но – один, сам, личность. А как только они – стая, так я их ненавижу. За стайное, стадное мышление единого коллективного мозга на благо какого-то там общества или государства.

          Дай мне, а я дам тебе. Но не им. Им я уже дал, много, а мне, единственному и неповторимому Мне, который – целый мир… им до меня нет дела.

          Не хочу быть Данкою; этих Данков, этих Матросовых наклепано предостаточно. И если есть Бог, если есть рай, то с какой горькой улыбкой взирают их благородные души на нас, стадо, за которое они отдали жизнь. Задарма!

          И нечего обманываться какой-то политикой. Хотя и без нее нельзя… грязное дело… но мое Я протестует против нее вообще и требует лишь одного: оставьте меня в покое.

          Умру Я – умрет и все вокруг, потому что Я этого больше не увижу. А если есть Бог и загробная жизнь, то моей бессмертной душе там будет уже не до этой мышиной возни. Там, видимо, другие, более благородные интересы, и миллиарды умерших, их бессмертные души, хочется верить, парят во вселенских масштабах, напрочь, может быть, забыв о Земле, ну, как, к примеру, мы забыли, каково нам было эмбрионами в материнском лоне.

          Ну, а если нет загробного мира?

          Тогда, тем более, надо ценить свое неповторимое Я, любить себя, уважать и защищать в себе Личность. Ибо Я больше не повторюсь никогда.

          Когда моя трепещущая грешная душа предстанет на суд пред Спасителем, о чем спросит Он меня? О том ли, что я сделал для коллектива? Для партии? Для государства? Для коммунизма?

          Нет. Я буду держать ответ за то, как исполнял Его заповеди. Убивал ли. Воровал ли. Или желал жену другого. Или поступал с людьми не так, как хотел бы, чтобы со мной поступали. Был ли добр – не к людям, не к коллективу, а к такому же, к брату, к жене, к ребенку. Как прожил жизнь. Нажил ли врагов или друзей. Оставил ли след на земле.

          И кто я был вообще на этой несправедливой, жестокой, но такой прекрасной Земле?

          Я должен ответить.

                                         *****

                                      1991 г.   РАЗВАЛ.

               26.07.91 г.    Год прошел. Сегодня годовщина первого самостоятельного полета. Двадцать шесть лет…

         Зачем я вновь взялся за эту писанину? Ведь бросал же, ведь бесполезно.

Засасывает бездуховность и пролетарское бытие.

         Изменения есть. Ну, о политике: если коротко, то партия рушится; Ельцин, какой бы он там ни был, а в решительности ему не откажешь: он рубит сплеча и под корень.

         Я и раньше говорил, что надо эту гадину рушить, а с нею торгашей и колхозы. Вот три гири у нас на ногах; ну, с партией, думаю, всё. А торгаши, у крантика которые, распределители, – жируют пока. Всё – у них, хоть этого всего и мало, хватает только на них, между собой. Но придет и их время, уже, думаю, скоро.