Лирик против вермахта

- И правда, весь отряд собрался, - с удивлением отметил комиссар. - Чего же там он такого наделал?

Но удивительней было даже не многолюдство, а совсем другое. Атмосфера была какой-то другой, особой, бодрой, жизнеутверждающей что ли. Партизаны улыбались, многие смеялись. Вчитывались и начинали заливисто хохотать. Кто-то что-то переспрашивал и тоже принимался смеяться. Что это ещё за веселье такое? Что за цирк с конями?

- Товарищ комиссар, вот это по-настоящему, по нашему, по-комсомольски! - не успел Руднев дойти до места, как его перехватил один из взводных. Лейтенант, совсем молодой парень, с трудом сдерживал восторг. - Такой Боевой листок сделали, что аж за душу берёт! Читаешь, а сам в бой рвешься, проклятого фашиста бить!

Не успел отойти взводный, а рядом с комиссаром уже стоял доктор Зарубин, в удивлении качавший головой. Видно было, что и его, большого скептика, сильно проняло.

- Если бы мы были в Большом театре, то сказал бы, что премьера прошла "на ура" - с большим успехом. Слышите, какие овации? - доктор улыбался, показывая на толпу. - Товарищ Руднев, сегодня вы меня немало удивили. Скажу прямо, всегда считал вас очень жесткий, излишне прямолинейный человеком, совсем не склонным к юмору. Здесь же вы раскрылись совсем с другой стороны. Очень хорошо получилось, Семён Васильевич: добротно, качественно, с огоньком. Почему же раньше так не делали?

Комиссар кивал с глубокомысленным видом, давая понять, что всё было так и задумано. Мол, а как вы думали? Мы тоже не пальцем деланы.

- Спасибо, товарищ Зарубин, - комиссар пожал протянутую руку. - Пойду, и сам со стороны взгляну...

И взглянул, подойдя ближе. Правда, если бы нервами был послабее, точно бы вскрикнул. А так просто - шумно вздохнул сквозь крепко сжатые зубы.

- Вот тебе и Миша, Миша, Михаил, - в растерянности пробормотал он, не зная, что ещё и сказать.

На дереве, возле которого было не протолкнуться, висел не какой ни Боевой листок. Даже близко не он. Здесь было какое-то удивительное сочетание яркого агитационного плаката, боевой революционной листовки и настоящей картины из музея.

- Ну, ты и дал дрозда, товарищ Старинов...

Всё здесь было странным, необычным, и в тоже время совершенно живым, и невероятно выразительным. Содержание плаката с каждой минутой, проведённой рядом, открывалась всё шире и шире, словно имело двойное, тройное дно.

Едва прочитал краткое сообщение Совинформбюро про доблестно сражающихся бойцов Красной Армии, как снова встретился с зовущим взглядом изнеможенной женщины, просящей помощи. Тут же бросались в глаза жизнеутверждающие лозунги, напоминавшие клятву: «Бей немца пока не побелеет, стреляй в полицая, пока не покраснеет», «Встал с утра – проверь винтарь, сел в обед – набей патронами рожок, лег в кровать – возьми гранат» и др.

- Хм…

Руднев, как опытный организатор, не мог не оценить задумку. Изложить основные правила обращения с оружием, ведения разведки и организации сторожевой службы в виде увлекательных правил и звучных лозунгов это было просто гениально.

- Очень запоминающее получается… Встал с утра – проверь винтарь, сел в обед – набей патронами рожок… Правильно, а то кое-кто до сих пор еще к личному оружие относится весьма небрежно, - комиссар вспомнил кое-кого из партизан, которые не раз и не два получали взыскания за ненадлежащее состояние личного оружия. Таким товарищам точно бы не помешало на зубок выучить такие правила. – Так, а тут у нас что?

Перевел взгляд ниже и сразу же наткнулся на короткие истории, от которых губы сами собой в улыбку складывались.

- Да уж… Что еще за Штирлиц? Ни разу не слушал про такого разведчика… Надо будет у Сидора Артемьевича спросить. Может он что-то слышал… А вот это интересно… Гестапо обложило все выходы в доме с разведчиками, а Штирлиц вышел через вход. Занятно…

Улыбаясь и даже хохоча над особо удачными анекдотами, Руднев одновременно размышлял над очень важной мыслью. Правда, эта мысль еще не была должным образом оформлена, как следует осмыслена и доведена до логического конца, но все же… Этот странный шебутной пацан смог очень свежо и совершенно необычно «посмотреть» на обычные вещи. Что греха таить, даже этот самый Боевой листок уже делается обыденно и в устоявшемся порядке. Тут и до формальности недалеко.

- А ведь дело даже не в Боевом листке, - комиссар уже отошел от дерева, где висел плакат, и, задумавшись, присел на поваленное дерево. Уж больно интересные мысли пришли в голову. – Дело совсем в другом…

Старинов, и Руднев это видел невооруженными глазами, смог по-новому взглянуть на весь характер идеолого-воспитательной работы. Мысли парнишки были не просто оригинальны и необычны, а скорее революционны. И недавний разговор в командирской землянке стал откровением даже для самого комиссара.

- Надо срочно с ним поговорить. Все как следует обсудить…

Он решительно поднялся с поваленного дерева и сразу же столкнулся с командиром.

- Сидор?