Лирика

Топ да топ от кустика до кустика —
Неплохая в жизни полоса.
Пролегла дороженька до Устюга
Через город Т'oтьму и леса.

Приуныли нынче подорожники,

Потому что, плача и смеясь,
Все прошли бродяги и острожники —
Грузовик разбрызгивает грязь.

Приуныли в поле колокольчики,

Для людей мечтают позвенеть,
Но цветов певучие бутончики
Разве что послушает медведь.

Разве что от кустика до кустика

По следам давно усопших душ
Я пойду, чтоб думами до Устюга
Погружаться в сказочную глушь.

Где мое приветили рождение

И трава молочная и мед,
Мне приятно даже мух гудение,
Муха – это тоже самолет.

Всю пройду дороженьку до Устюга

Через город Тотьму и леса,
Топ да топ от кустика до кустика —
Неплохая в жизни полоса!

‹1969›

Гололедица

В черной бездне
Большая Медведица
Так сверкает! Отрадно взглянуть.
В звездном свете блестя, гололедица
На земле обозначила путь…
Сколько мысли,
И чувства, и грации
Нам являет заснеженный сад!
В том саду ледяные акации
Под окном освещенным горят.
Вихревыми, холодными струями
Ветер движется, ходит вокруг,
А в саду говорят поцелуями
И пожатием пламенных рук.
Заставать будет зоренька макова
Эти встречи – и слезы, и смех…
Красота не у всех одинакова,
Одинакова юность у всех!
Только мне, кто любил,
Тот не встретится,
Я не знаю, куда повернуть,
В тусклом свете блестя, гололедица
Предо мной обозначила путь…

‹1969›

Бессонница

Окно, светящееся чуть,
И редкий звук с ночного омута.
Вот есть возможность отдохнуть…
Но как пустынна эта комната!

Мне странно кажется, что я —

Среди отжившего, минувшего,
Как бы в каюте корабля,
Бог весть когда и затонувшего,

Что не под этим ли окном,

Под запыленною картиною,
Меня навек затянет сном,
Как будто илом или тиною.

За мыслью мысль – какой-то бред,

За тенью тень – воспоминания,
Реальный звук, реальный свет
С трудом доходят до сознания.

И так раздумаешься вдруг,

И так всему придашь значение,
Что вместо радости – испуг,
А вместо отдыха – мучение…

‹1969›

Далекое («Лети, мой отчаянный парус!..»)

Лети, мой отчаянный парус!
Не знаю, насколько смогу,
Чтоб даже тяжелая старость
Меня не согнула в дугу!

Но выплывут, словно из дыма,

И станут родней и больней
Стрелой пролетевшие мимо
Картины отроческих дней…

Запомнил я снег и салазки,

Метельные взрывы снегов,
Запомнил скандальные пляски
Нарядных больших мужиков,

Запомнил суслоны пшеницы,

Запомнил, как чахла заря
И грустные, грустные птицы
Кричали в конце сентября.

А сколько друзей настоящих,

А сколько там было чудес,
Лишь помнят сосновые чащи
Да темный еловый лес!..

‹1970›

Наследник розы