Лирика

Куда путь муравья ведет —
Его тропа мала:
Там гусеница проползет
Да прожужжит пчела.

Порою так хотелось мне

Одним глазком взглянуть:
Но к этой крошечной стране
Навек заказан путь…

«What mystery pervades a well!» КОЛОДЕЦ

Вода, вода, ты тайна
Со дна или с вершин?
Твой дом любой — как мир иной:
Колодец иль кувшин.

Стою, от страха чуть жива:

Внизу река течет, —
Какая смелая трава
Тут на краю растет.

Хочу понять, но не могу

Природы грозный план:
И чувствую на берегу
Бездонный океан.

Вода, вода, когда о ней

Ничто не говорит:
Но в испареньях жарких дней
Кочует и бурлит.

И как понять ее, когда

Она туман и дым…

…Но возвращается вода

В колодец и в кувшин…

«The mountain sat upon the plain…» ГОРА

Гора — долина ее дом —
На целый мир глядит
И в кресле каменном своем
Как патриарх сидит.

Природа — детская игра,

Что длится каждый день:
Покуда старая гора
Дает и свет, и тень…

«To fight aloud is very brave…» Каков герой! Но посмотри

Каков герой! Но посмотри —
Ведь нет средь них тихонь:
И не у них горит внутри
Страдальческий огонь.

А те, что ближе и родней,

Целуют шелк знамен:
И тихой гибелью своей
Меняют ход времен.

Их шлемы перьевые:

То ангелы бредут —
Мундиры снеговые —
На вечности редут…

Статья «Эмили Дикинсон» Перевод и вступление Веры Марковой Стихотворения публикуются по трехтомному собранию стихотворений поэтессы, изданному Гарвардским университетом

«Я улыбаюсь, — писала Эмили Дикинсон, — когда вы советуете мне повременить с публикацией, — эта мысль мне так чужда — как небосвод Плавнику рыбы — Если слава — мое достояние, я не смогу избежать ее — если же нет, самый долгий день обгонит меня — пока я буду ее преследовать — и моя Собака откажет мне в своем доверии — вот почему — мой Босоногий Ранг лучше —»

В 1862 году Томас Уэнтворт Хиггинсон, известный в Новой Англии писатель и публицист, обратился к молодым американцам с призывом смелей присылать свои рукописи в редакции журналов. Быть может, где-то в глуши таятся еще не известные миру таланты? Надо найти их, воодушевить и с должным напутствием открыть им дорогу в печать. Хиггинсон готов был взять на себя роль благожелательного ментора.

Из маленького провинциального городка Амхерста пришло письмо, датированное 15 апреля. С него началась знаменитая в истории американской литературы переписка. К письму были приложены четыре стихотворения. Все они признаны теперь шедеврами американской лирики. Подписи не было, но на небольшой карточке карандшом, не очень ясно, словно с какой-то нерешительностью, написано имя: Эмили Дикинсон.

Почерк странный, похож на следы птичьих лапок на снегу. Вместо общепринятых знаков препинания — тире, обилие заглавных букв, как в старинной английской поэзии. Автор спрашивал только, живые ли его стихи, дышат ли? «Мой Разум слишком близок к самому себе — он не может видеть отчетливо — и мне некого спросить —»

Удивительное письмо, но еще удивительнее стихи — смелые, полные свежести и силы, это Хиггинсон понял сразу. Весь мир словно увиден и прочтен заново. Но — и здесь Хиггинсон столкнулся с загадкой, которую так и не смог разрешить во всю свою жизнь, — как применить к этой необычной поэзии ходовую шкалу оценок?

Каноны стихосложения, полученные американской поэзией в наследство от английской, крепко усвоенные и уже окостеневшие, даже школьные нормы грамматики и орфографии в стихах Эмили Дикинсон опрокидываются, отбрасываются в сторону в поисках новой выразительности. Неточная рифма тяготеет к диссонансу, но богатство внутренних перекличек-ассоциаций напоминает Шекспира. Это любимый автор Дикинсон. В одном из своих позднейших писем она сказала: «…тот совершил свое Будущее, кто нашел Шекспира».