Лирика

Моя вина, верней, моя беда,
Что рвался я к запретному всегда,
Тянулся алчно к недоступным благам.
Прикрытый черной полночью, как флагом,
В мечтах, во сне, со сжатым кулаком
Входил я в город, крадучись, тайком,
И грабил там с жестоким наслажденьем.
По молчаливым мраморным ступеням
Упруго и легко скользил мой шаг,
А полночь, раздувая звездный флаг,
Разбойные деянья прикрывала
И усыпляла стражу, что стояла,
На копья опираясь, за углом…
Когда ж с добычей мчался я верхом,
То похищал в придачу торопливо
И женщину с каштановою гривой,
Таящую под шорохом шелков
Тугие ежевичины сосков.
Нет, никогда, — теперь ли, в детстве ль
                                                       праздном,—
Доступное не жгло меня соблазном.
Мой вкус, мой ум, весь мой духовный склад
Их пропитал насквозь бунтарства яд.
На скалах сплю я, льдом обогреваюсь,
В слепую темень факелом врываюсь,
Оковы рву, тревожа лязгом ночь,
И ржавые замки сшибаю прочь.
На высоте, беря за сопкой сопку,
Ищу отвесней склон, труднее тропку
И на пути к опасной крутизне
Тащу с собой всю гору на спине.
Но настоящий грех мой, всемогущий,
Куда непоправимей предыдущих!
В жестокой страсти — все ниспровергать —
Я руку на тебя дерзнул поднять.
Задумав разорить твою обитель,
Чуть было власть твою я не похитил,—
И вдруг, уже стрелой тебе грозя,
Услышал, как сказал ты мне: «Нельзя!»

MORGENSTIMMUNG [1]

Вкралась песней в меня ты однажды, когда
Сердце наглухо запертым зимних окном
Распахнулось от ветра и хлынул туда
Теплый голос твой вслед за ликующим днем,
Запустение смыв без следа.

В дом вошел этот голос, заполнив любой уголок,

В каждом ящике, в каждом чулане звуча.
Заскрипели засовы. Вот сорван последний крючок,
Вот последний замок отворен без ключа,—
И стоит монастырь мой — открытый ветрам коробок.

Может быть, не стряслось бы такого,—

                                                                      как знать? —
Если б палец твой, клавиш касаясь в тиши,
Не попробовал вешних дроздов отыскать
И, тревожа заглохшие струны души,
Не заставил их вновь зазвучать.

И тогда с диким грохотом в замкнутый круг бытия

Ворвалась благотворная буря, а с ней заодно
Небеса, и леса, и озера, где рыбы полно,—
И увидел, растерянный, я,
Как былинкой подкошенной рушится крепость моя.

Отчего ты запела? Отчего я тебя услыхал?

Неразрывно слились мы с тобой в вышине,
Как два облака белых над серыми гребнями скал.
Шел я сверху к тебе, ты с земли поднималась ко мне,
Ты из жизни пришла, я из мертвых тогда воскресал.

РИСУНОК НА ШИРМЕ