Лирика

Вместе с отчизной моей и планетой,
Двадцатый мой век,
я влюбился в тебя.

Ты — век Коммунизма.
Я тобой существую, любя
лицо твое без морщин,
и ритмы твои,
гений женщин твоих и мужчин,
ум твой, крепчающий год от года.
Мне нравится твоя мораль и мода.
Ты блестишь металлическим блеском.
Ты можешь быть добрым и резким.
Как боится тебя рутина!
Ты ржавчину одолеваешь каждодневные трудом.
Циники тебе противны:
они считают, что мораль и искусство —
необитаемый дом…

Я счастлив, что я твой сын.
Пусть бездарные шарлатаны
роются среди древних руин,
вдохновенье ища.
Мой век, хочу я петь о тебе,
от радости трепеща!

Я готов шагать твоими шагами,
жить в твоем ритме я готов.
Хочу назначать свиданья
не в лесах, не у тихих прудов
(о, это настолько старо!),
хочу прибегать без опозданья
на станции наших метро
и остановки трамвая!
И на память о том
уносить не цветы,
лепесточки в волненьи срывая,
не цитату, вписанную в розоволистый альбом,
а номер ее телефона,
записанный цифрами четкими…

Мой век,
быстрый, как бег электрона,
неудержимого бег.
С тех пор как поэму я начал,
прошло два года едва лишь,
но тянет уже
все в ней сделать иначе
и хочешь ремонт учинить ей до срока…

Кресты на зачеркнутых строфах и строках,
как будто строительные леса,
поднявшиеся в небеса.
Чтобы не было катастрофы,
я заранее
вывинчиваю целые главы и строфы.
Среди шума и пыли
переиначиваются строки…
Так и ты, мой век,
мир подверг
перестройке!

Пусть дрожит старина —
законы, титулы и тираны…
Всей Земле починка нужна.
Перестраивайтесь, страны!

Кровь человеческая все горячей.
И ты, Коммунизма век, все ясней —
Прекрасен цвет крови!
Весь мир отражается в ней!

Пусть красными сделаются горизонты.
Пусть алыми станут бульвары.
Пусть багровеет
облаков холодная масса.
Пусть застелят весь горизонт они,
протекая над могилою
Карла Маркса
в туманном Лондоне.

…Я шагал по площади Красной,
по граниту зеленому.
Здесь, у ее Мавзолея,
мне открылось, влюбленному,
будущее наше,
алого флага алее!

10