Лирика разных лет

Забрось перо, забей ворота,
Забудь приятелей своих,
Когда не клеится работа
И есть слова́ — и нету их.
Иди — и встань у перекрестка,
У троп, что тянутся к жилью,
И встретишь женщину-подростка,
Ее — поэзию свою.
Под суматошный окрик чаек
И поселковых псов содом —
Ее, как вдовушку, качает,
Что на заре плетется в дом.
Идет улыбчиво и зыбко,
То замирая, то спеша,
И ей воочью снится зыбка
И крик начальный малыша.

1972

Поэзия

Мне снилось, будто я, старик глубокий,
Сижу один у берега речного,
И выросла внезапно предо мною
Та женщина, которую когда-то
Я в целом мире полюбил одну.

Она была такой же молодою.
Как в первый день далекого знакомства, —
Все тот же взгляд, насмешливый немного,
Все те же косы солнечного цвета
И полукружье белое зубов.

В тот давний год, в то первое свиданье
Я растерялся и не знал, что́ делать?
Как совладеть на миг с косноязычьем?
Ведь должен был я многое поведать.
Обязан был  т р и  с л о в а  ей сказать.

Она ушла мгновенно и беззвучно,
Как утром исчезают сновиденья.
Мне показалось, — женщина вздохнула:
«Прощай, пожалуй. Мальчики иные
Так быстро забывают о любви».

Еще она промолвила, как будто,
Что время — лучший лекарь во вселенной,
И, может быть, я пощажу бумагу,
И сил впустую убивать не стану,
Чтоб ей писать годами пустяки.

…Прошли года. И вот, старик глубокий,
Сижу один у берега речного.
И возникают вдруг передо мною
Туманное предчувствие улыбки,
Слепящее сияние очей.

Мне легкий шорох оглушает уши.
Я резко оборачиваюсь. Рядом
Мелькают косы солнечного цвета,
И грудь волной вздымается от бега.
Ничто не изменилось в ней. Ничто!

Я тяжко встал. И прозябал в молчанье,
Старик, влюбленный глупо и наивно.
Что́ должен я сказать, ей? Или надо,
Секунд не тратя, протянуть бумагу,
Всю вкривь и вкось исчерканную мной?

Там — бури века и мое былое,
Там строки, пропитавшиеся дымом
Костров и домен, пушек и бомбежек,
Там смерть идет, выглядывая жертву,
Там гордо носит голову любовь.

Еще там есть песчаная пустыня,
В зеленой пене топи Заполярья, —
И мы бредем, за кочки запинаясь,
О женщинах вздыхаем потихоньку,
О тех, что есть, о тех, которых нет.

Так что́ скажу теперь? О постоянстве?
О том, что я по-прежнему ей верен?
Зачем сорить словами? Я же знаю:
Есть у любви отзывчивость и зренье,
У равнодушья — ни ушей, ни глаз.

Я подошел. Ее дыханье —
Струя у сокола в крыле.
И говорили мы стихами,
Как все, кто любит на земле.
Потом глядели и молчали,
И созревал под сердцем стих.
. . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . .
Нет, будут беды и печали,
Но это — беды на двоих!

1967

Тишина… Тишина… Тишина…