Лирика вагантов в переводах Льва Гинзбурга

На заре пастушка шла
берегом, вдоль речки.
Пели птицы. Жизнь цвела.
Блеяли овечки.

Паствой резвою своей

правила пастушка,
и покорно шли за ней
козлик да телушка.

Вдруг навстречу ей — школяр,

юный оборванец.
У пастушки — как пожар
на лице румянец.

Платье девушка сняла,

к школяру прижалась.
Пели птицы. Жизнь цвела.
Стадо разбежалось.

«Я скромной девушкой была…» [10]

Я скромной девушкой была,
вирго дум флоребам,
нежна, приветлива, мила,
омнибус плацебам.[11]

Пошла я как-то на лужок

флорес адунаре,
да захотел меня дружок
иби дефлораре,[12]

Он взял меня под локоток,

сед нон индецентер,
и прямо в рощу уволок
вальде фраудулентер.[13]

Он платье стал с меня срывать

вальде индецентер,
мне ручки белые ломать
мультум виолентер.[14]

Потом он молвил: «Посмотри!

Немус эст ремотум!
Все у меня горит внутри!»
Планкси эт хок тотум.[15]

«Пойдем под липу поскорей

нон прокул а виа.
Моя свирель висит на ней,
тимпанум кум лира!»[16]

Пришли мы к дереву тому,

диксит: седеамус!
Гляжу: не терпится ему.
Лудум фациамус![17]

Тут он склонился надо мной

нон абскве тиморе.
«Тебя я сделаю женой…»
Дульцис эст кум ope![18]

Он мне сорочку снять помог,

корпоре детекта,
и стал мне взламывать замок,
куспиде эректа.[19]

Вонзилось в жертву копьецо,

бене венебатур!
И надо мной — его лицо:
лудус комплеатур![20]

ЛЕБЕДИНАЯ ПЕСНЯ [21]

Когда-то — к сведенью людей
я первым был средь лебедей
на родине моей.
Терпеть изволь
такую боль:
на раны сыплют соль!

И хоть я лебедь, а не гусь,

как гусь, на вертеле верчусь,
в жаркое превращусь.
Терпеть изволь
такую боль:
на раны сыплют соль!

Ах, я бескрылый инвалид!

Я едким уксусом облит.
Всё ноет, всё болит.
Терпеть изволь
такую боль:
на раны сыплют соль!

Кто крыльев белизной блистал,

как ворон черный, черен стал.
Мой смертный час настал!
Терпеть изволь
такую боль:
на раны сыплют соль!

Ощипан шайкой поваров,

лежу на блюде. Я — готов.
И слышу лязг зубов.
Терпеть изволь
такую боль:
на раны сыплют соль!

МОНАХИНЯ [22]

Всей силой сердца своего
я к господу взывала:
«Казни того, из-за кого
монахиней я стала!»

За монастырскою стеной

тоска и сумрак вечный.
Так пусть утешен будет мной
хотя бы первый встречный!

И вот, отринув страх и стыд,

я обняла бедняжку…
А бог поймет, а бог простит
несчастную монашку.

ВЫХОДИ В ПРИВОЛЬНЫЙ МИР! [23]

* * *