Лис

— Нет, нет, постой, — продолжала приставать огромная птица, радуясь, что может уколоть беспокойного беса. — Я ж не слепой, видел, как ты его подальше откинул, будто он укусил тебя.

— Ну, откинул, ну и что с того?

— Холодно стало?

— Тебе самому-то не холодно? В дырки не дует? А то давай сейчас мхом заткнем, погреешься.

— Лаешься, значит, испугался, — как о чем-то решенном заявил Коростель. — Все ясно. Трусишка ты, Лис.

— Нет, ну вот ведь привязался! — не выдержал бес. — Сам страшнее страшного, а все других укусить норовит. Другой бы молчал, пока перья не вырастут, а этот, гляди-ка — ехидничает! У-у, мухоед!

Потом стал объяснять.

— Жук это был. Ледяной. Из тех, что только зимой в снегу живут. Ясно? Я не за себя, а за него испугался: что мое тепло убить его может.

Лис зачерпнул снега, слепил небольшой, но очень крепкий снежок и кинул вверх. Он улетел куда-то очень высоко, вскоре скрывшись из вида.

— А ты сразу кудахтать! Эх ты, птица нелетающая…

Коростель пристыженный замолчал.

— Я думал ты от холода, а ты жука…

Ледяные жуки действительно встречаются очень редко и жить могут только среди снега и льда. Они и сами похожи на кусочек льда, поскольку покрыты голубым панцирем, делающим их почти невидимыми зимой. Питаются корой, осиновыми и дубовыми почками. Ближе к весне зарываются глубоко под землю, где похолоднее. Там и дожидаются новых холодов. Если подольше подержать их в руках, они начинают таять, как самые настоящие льдинки, превращаясь в воду. Найти такого жука большая редкость и везение. Говорят, что если найдешь его, то будь настороже: где-то рядом может быть твоя самая большая удача, о которой только можешь подумать. Но растопить его большое несчастье.

— Что, укусил? Ага! — захохотал бес и вырвал у Коростеля из хвоста пучок перьев. Это было не больно, но тот подскочил на месте чуть не выше Лиса и шарахнулся в сторону.

— Ты что? Ежей объелся?

— Ничего, ничего, им все равно выпадать скоро.

Бес подбросил перья в воздух, поймал одно зубами и станцевал какой-то танец, высоко взмахивая руками и ногами.

— Так что ж с того, что выпадать? Сами бы и выпали. Нечего тебе своими корявками тут размахивать!

— А, так ты еще и обзываешься, скорлупа? — и вырвал с этими словами еще пучок из-под крыла у бедной птицы.

— Спасите! — завопил Коростель и бросился не разбирая дороги прямо в чащу, сбивая на ходу снег с прогнувшихся кустов и маленьких елочек, почти до самых верхушек укрытых белым легким покровом.

— Сейчас я тебя спасу! — крикнул Лис, смеясь, как заведенный, летя следом. — Ощиплю дочиста. Вспомнишь, как голеньким в гнезде под мамкой сидел.

А сам при этом подумал, что это еще неизвестно, что за птица такая, у которой такие птенцы, как Коростель могут появляться.

Падающий с потревоженных веток снег осыпал Лиса серебрящейся в темноте паутиной. Коростель, продолжая вопить и смеяться одновременно, бежал впереди, оставляя глубокие следы и вспаханную полосу, петляющую меж стволов. Если б бес захотел, он бы шустренько поймал его, но бегать и вопить было гораздо интересней.

Они бы долго еще могли носиться по лесу, тревожа его торжественную тишину, даже после того, как Коростель один раз чуть не провалился в медвежью берлогу. По счастью хозяин жилища не проснулся, а они быстро закидав дыру ветками и снегом помчались дальше. Только что кричать снова начали отбежав подальше. Так вот, неизвестно, сколько бы все это безобразие еще продолжалось, если бы с неба прямо на голову Коростелю не упал тот самый крепкий снежок, что Лис довольно давно запустил вверх. Маленький шарик звонко раскололся на макушке птицы, Коростель от неожиданности споткнулся и кубарем полетел в снег, следом за ним рухнул Лис. Несколько минут вокруг ничего не было видно из-за плотной снежной завесы, что подняли два барахтающихся приятеля. Слышались только неясные крики да обещания «перья повыдергать» и «уши склевать». Когда все успокоилось и пыль осела, они оба лежали на снегу, глядя вверх, усталые и тяжело дышащие. Понемногу разговор вернулся к едва не разбуженному медведю.

— А если б он проснулся?

— Да, жалко. Он ведь потом, может, и не заснул бы даже. Пошел бы по лесу шататься. Голодный, тощий, злой.

— Да уж… Хорошо, что все так кончилось.

— Это все ты, Коростель, виноват.

— Я? — изумилась птица. — Да ведь ты ж первый из меня перья драть начал!

— Да брось ты, клюватый, я вырвал-то всего ничего, а ты уж и давай на весь лес орать: «спасите, да помогите, меня злой бес ощипать хочет».

— Так ты ж сам обещал, что ощипешь меня.

— Уж и пошутить нельзя, — Лис засмеялся, Коростель тоже.

В этот момент широкий месяц сквозь разрыв в тучах осветил лес, и все вокруг озарилось и заиграло блестками. Лес стал прозрачным и каждая снежинка на его ветвях горела крохотной свечой. В воздухе тоже висели, не падая, снежинки, крупные, как звезды. Коростель поглядел на Лиса и тихонько присвистнул от удивления: на груди, плечах и голове беса, не тая, лежал снег, отражая свет месяца. Лис сиял и переливался, словно был осыпан алмазной пылью. Бес засмеялся от радости и тут увидел следы.