Лиса. Личные хроники русской смуты

Новорождённого показывают ей и сразу уносят. Лиса запоминает круглую голову, покрытую золотистым пушком, и с удовлетворением отмечает главное: тельце у её сына — чистое!

Она помнит, что о чём-то должна спросить, но вот о чём — забыто напрочь. Вслед за облегчением приходят опустошение и усталость, лишь то и дело всплывает, пробивается радостное: «Наконец-то всё!» Способность рассуждать здраво возвращается довольно быстро, а вместе с ней приходит страх за кроху, который только родился.

Ей почему-то кажется, что он был всегда.

Возле Лисы продолжает возиться, что-то выжимать из её живота пожилая невзрачная медсестра. Пока она это «что-то» не выжала, не отстала. У медсестры на удивление сильные и уверенные руки.

— … А кто… у меня родился?.. — на всякий случай уточняет у неё Лиса.

К ней, наконец, вернулся голос.

— Мальчик, его сейчас туда принесут, — равнодушно показывает та на столик, где уже лежит чей-то младенец.

«Только бы не перепутали!» — волнуется Лиса и, когда приносят её сына, начинает внимательно следить за тем, что там делают медсестры. Первый малыш активно болтает ножками, шевелит ручками, и ей кажется, что он может ударить, обидеть её мальчика. А тот лежит спокойно, наверное, спит.

На левой щёчке у него виднеется довольно большое белое пятно. Неестественно белое на розовом. «От пальца, — внезапно догадывается Лиса. — Наверное, уцепились и тянули… — вспоминает она последние секунды его стремительного появления на свет. — Конечно, им то что? Вытянули, а теперь у ребёнка такое пятно! — и пугается. — Не дай бог — на всю жизнь!!!»

Она нервничает, и в тот же момент ребёнок, словно почувствовав её состояние, заходится в плаче, звуки которого напоминают ей мелодию до боли знакомой песни.

— Ля! Ля! Ля-ля-ля!..

«Странно плачет… Наверно будет певцом или музыкантом…» — меланхолично решает Лиса и соскальзывает в лёгкий, но удивительно привязчивый, цепкий сон.

— Не спи, не спи… — теребит её за плечо смутно знакомая женщина. — Пока в палату не переведут, спать нельзя. Там отдохнёшь.

— А Вы кто?.. — вежливо спрашивает Лиса.

На самом деле ей хотелось спросить, почему нельзя спать.

— Не помнишь меня?.. Мы когда-то в одном доме жили… Я к твоей маме в гости ходила. За рецептами и просто поболтать. Неужели не помнишь?

— А-а-а… да-да… — отвечает Лиса и просыпается окончательно. К своему стыду, она совершенно не помнит эту женщину.

— Твоя мама мне когда-то помогала. Теперь моя очередь. Счастливая ты — такой у тебя ребёночек красивый, белый, крепенький! Умничка! Хорошего мальчишечку родила!

Вот они — те слова, которые так важно услышать каждой матери!

Лиса буквально растаяла.

Так и не узнанная ею женщина напоила её крепким сладким чаем, вкуснее и слаще которого не было, пожалуй, на целом свете. С каждым горячим глотком в Лису возвращается жизнь, возвращаются силы и настроение. Напившись, она откидывается на подушку и благодарно улыбается. Сынок её тоже заактивничал, принялся толкать своего первого в жизни соседа.

Кто-то — она так и не заметила, кто и когда — положил ей на одеяло шоколадку с красивой «Жар-птицей» на обёртке.

Хорошо!

К утру рожениц в родильной палате стало больше. Одна из них поразила Лису особенно. Отёкшие ноги бедной женщины блестели, словно зеркало, а живот был громадным, словно гора. Женщина обильно потела, едва терпя терзавшую её тело боль, а потом как-то быстро, одну за другой, произвела на свет трёх девочек.

Тройня…

Это ж уму непостижимо!!!

Лиса вспомнила, что её сына дожидается всего один комплект «детского приданного» и осторожно скосила глаза. Спит. Маленький. Аккуратный. И один!!! Не тройня!

Через два часа детей унесли в детскую, а молодых мам развели по послеродовым палатам. Лису шатало, голова кружилась, позвоночник казался перешибленным сразу в нескольких местах, но всё уже было позади — жить можно! Дойдя до кровати, она рухнула в неё как подкошенная. Спать… спать… спать…

* * *

Саша всё это время ждал снаружи, во дворе больницы. Он договорился с выносившей какой-то медицинский мусор старенькой нянечкой, что та его известит, как только ребёнок родится. И остался. Сколько же он, охваченный тревогой, так простоял, прежде чем из приоткрывшейся двери не появилась уже знакомая старушка? Час, два, три или целую вечность?..

— Хорошая новость. Дорогая новость! Сын у тебя! Мальчик!!!

— Сын?!.. — Сашка застыл с блаженным видом.

Нянечка же, привычная к самым разным проявлениям отцовских эмоций, не размякла и не сбилась:

— Хороший мальчик. Здоровый, три восемьсот, рост пятьдесят три сант и метра. Мать и ребёнок чувствуют себя хорошо!

— Сантим е тра, — автоматически поправил её Сашка, доставая из кармана купюру.

Выхватив поданную ей пятёрку, «честно отработавшая свой хлеб» нянечка выдавать информацию тут же прекратила. Спрятав денежку в карман, она потеряла к Сашке всяческий интерес и, энергично хлопнув дверью, оставила новоявленного отца наедине с его радостью. Но через какое-то время, выглянув по каким-то своим нуждам, увидела, что тот так и не тронулся с места, улыбнулась и участливо поинтересовалась: