Лиса. Личные хроники русской смуты

Постепенно ребёнок затих, закрыл глаза и забылся в беспокойном чутком сне. Лисе казалось, что его может разбудить любой шорох. Её и саму тянуло в сон, но отдавать сына в детскую было боязно — вдруг опять проснётся? «Нет! Буду терпеть!» — решила она, но потом… Потом началось странное. По длинному коридору поплыл пряный запах домашней сдобы. Откуда он здесь?..

«Показалось! Это от усталости, — решила Лиса и без усилий вспомнила недавно подслушанное научное название такого явления. — „Обонятельная галлюцинация“»! Причём, издевательская галлюцинация! И покажется же такое!!! Захотелось оказаться у себя дома, в привычном домашнем уюте, где подобные дразнящие запахи — не мираж, а обычная каждодневная реальность. Нестерпимо захотелось. Лиса вздохнула и свернула в ведущий к её палате коридорный изгиб, но тут её усталый взгляд наткнулся на сидящих кружком женщин. Это было настолько неожиданно, что Лиса в испуге застыла. Что могли тут делать эти женщины — ночью, в темноте, казавшейся ещё более густой, даже зловещей, из-за нескольких мерцающих слабым светом свечей? Привыкнув к их колеблющемуся неровному освещению, Лиса обнаружила, что во главе импровизированного стола восседает та самая странная беглянка, её соседка. Сейчас она выглядела непривычно серьёзной, — настоящей предводительницей первобытного племени. «Ну да… — нашла объяснение увиденному Лиса. — Это из дальних палат женщины. Они, наверное, не в курсе, с кем связались…» Вспомнив, как сбегавшая к глухонемому мужу соседка растрёпанной ведьмой металась по коридору, Лиса покрепче прижала к себе ребёнка, закрыла руками, готовая защищать его от любой неприятности.

Взгляды у женщин были неприветливые, и Лиса решила, что помешала какому-то колдовскому обряду. Надо же, сколько свечей зажгли! И варёное крашеное яйцо на зеркале…

Ужас, одним словом.

Женщины же, обнаружив рядом с собой девицу с беспокойным младенцем, явно удивились, — чего это она шатается среди ночи, а теперь и вовсе замерла перед ними соляным истуканом? Очевидного ответа на этот вопрос не нашлось, и они вскоре потеряли к ней всякий интерес и, спустя какое-то время, по кивку своей предводительницы, тихо запели. Это повергло Лису в ещё больший ужас. Она осторожно, на цыпочках, попятилась и, после того, как оказалась за поворотом, метнулась к дверям своей палаты. Нащупав её дверную ручку, облегченно выдохнула. Спасена!

Сердце прыгало, гулко колотясь о рёбра, руки и тело дрожали.

— Они там… колдуют!.. — только и смогла выдохнуть она, переступив порог.

— Тихо! — шикнули на неё.

В палате горел свет. Его, похоже, так и не выключили с вечера. Несмотря на позднее время, никто не спал. И у них женщины-азербайджанки сидели таким же кружком возле зажжённой свечи, не сводя глаз с зеркала, на котором вдруг качнулось такое же варёное яйцо, как и там, в коридоре… Как только это произошло, они загомонили, принялись обниматься и что-то эмоционально друг другу желать.

— Праздник у нас! Новруз! [9] Разве не знаешь? Пахлаву, шекер-бура, вкусный плов кушать будем! — с этими словами соседка по палате протянула пребывавшей в ступоре молодой соседке на ложке немного мёда. — На, съешь! Надо прямо сейчас что-то сладкое съесть. Чтобы удача была!

— А у меня — День рождения… — вдруг вспомнила Лиса.

Как всё-таки приятно, когда у непонятных событий находится простое и понятное объяснение! Местный весенний праздник и сопутствующие ему вкусности она любила, но за последними событиями и хлопотами совсем о нём забыла. Да и откуда ей было знать про сопровождающие его обряды?..

Напугали до полусмерти!

Утром Лису подозвала наблюдающий врач и, глядя куда-то в пол, сказала, что у неё ребёнок слабый, недоношенный, а теперь ещё и не ест, и сильно похудел. Если так и дальше пойдёт, то она должна быть готова ко всему.

«Это она мне? Это она про кого?..»

— Неправду говорите! Не будет такого!.. Не будет!!! — эх, разве так она думала встретить свой День рождения?..

Лиса стояла в торце коридора, у выходящего на пустырь окна, и глухо плакала, отвернувшись, отгородившись слезами от всего мира. Вдруг захотелось треснуться своей невезучей головой об огромное, толстое, давно не мытое стекло. Или что-нибудь разрушить. Или самой покалечиться, чтобы физической болью заглушить боль душевную, разрывающую её изнутри. Она даже, было, занесла кулак, но вдруг там, за стеклом, увидела хмурую пожилую медсестру, бредущую с распирающейся от продуктов авоськой. «Наверное, в магазин во время дежурства бегала…» — подумала Лиса. Это она, эта старушка, ругала её за вынесенного напоказ мужу малыша. И предупреждала о последствиях. Предупреждала…

Медсестра вдруг остановилась на бугорке, обернулась и строго посмотрела на зарёванную девушку, словно знала, где та стоит и о чём думает. Потом погрозила ей пальцем и пошла себе дальше. Неужели это на самом деле?.. Неужели не привиделось?.. Лиса сморгнула, протёрла глаза и с удивлением обнаружила, что привидевшаяся ей строгая тётушка пропала. Словно её и не было.

Чудеса…

От задуманного погрома Лиса отказалась. Её отпустило…