Лиса. Личные хроники русской смуты

Лиса уже не вздрагивала от сопровождавших усилия соседки болевых приступов. Она лишь горько плакала, отчаянно надеясь, что всё как-то само по себе разрешится благополучно и её мучения вот-вот закончатся…

Через полчаса Анна Павловна утерла потный лоб, шагнула назад и устало прислонилась к стене:

– Нет, не могу больше. Без врача не обойтись… Хотя, может ещё попробовать камфарный компресс? Посиди так, я сейчас…

– Тётя Аня, не уходите! – Лиса в панике попыталась ухватиться за её рукав, но ослабевшие пальцы сразу же разжались. – Не оставляйте меня, пожалуйста…

Анна Павловна, и сама утирая невольно проступившие слёзы, крепко обняла Лису и, покрывая её заплаканное лицо частыми поцелуями, зачастила успокаивающим шепотом:

– Ну куда же я от тебя уйду… Я всегда с тобой буду. Сейчас только за спиртом сбегаю быстренько… Знаешь, женщинам в таких ситуациях обычно мужья помогают. Но за неимением…

Лиса отстранилась, опустила голову, вздохнула, но ничего не ответила.

– Я сейчас… – поняв, что, не подумав, нечаянно напомнила о больном, соседка смущенно засуетилась и, неловко хлопнув входной дверью, убежала.

Вздохнув, Лиса поднялась, немного помедлив, всё же собралась с духом и прошла в ванную комнату. Там она умылась холодной водой (в большинстве домов Баку со времен революционного самоопределения горячей воды нет) и, взглянув на себя в зеркало, отчетливо, по слогам произнесла: «Есть у меня муж! Есть!»

Из комнаты раздался писк. Это щенок выбрался из-под одеяла и, неосторожно свесившись с кровати, тщетно пытаясь заползти назад, испуганно таращась на такой далекий для него пол. Лиса подхватила найденыша и, не удержавшись, поцеловала его в холодный нос.

– Не пищи, маленький. Пусть Сашенька поспит.

Прижав щенка к груди, она направилась с ним на кухню, там выдвинула из-под кухонного стола табурет и уселась на него, положив маленького собаченыша на колени. Тот, явно к чему-то принюхиваясь, сразу же завертел головой. Затем уткнулся носом в ткань халата и принялся там что-то энергично нащупывать мордочкой. Добравшись до проглядывавшей между двумя пуговками полоски обнаженного тела, он радостно взвизгнул и моментально в неё всосался. Опешившая Лиса вскрикнула от неожиданности и еле оторвала щенка от этого, явно пришедшегося ему по душе занятия – тот явно обиделся и запищал так отчаянно и пронзительно, словно его отняли от матери. Затем он заплакал и принялся вырываться из рук молодой женщины, изгибаясь и толкаясь таким тщедушным, но, тем не менее, неожиданно сильным тельцем. Лиса оторопела – она не подозревала, что собаки тоже умеют плакать – но затем, внезапно решившись, расстегнула пуговку халата, высвободила сосок и показала его щенку. Тот, увидав и каким-то инстинктивным озарением опознав вожделенную цель, судорожно вытянул шею и засучил лапками, часто облизываясь завораживающе проворным розовым язычком.

– Дай уже, не мучь…

Увлекшаяся предосудительной игрой Лиса вздрогнула от неожиданности… и покраснела. В дверях стояла Анна Павловна и улыбалась ей, заговорщицки морща нос.

– Не стесняйся, деточка – это именно то, что нужно. Он поможет.

Сомневалась Лиса не долго. На всякий случай она зажмурилась и приложила собачью мордочку к груди, прямо к разрывавшемуся от боли соску. Щенок радостно взвизгнул и принялся сосать с такой силой и неистовостью, что Лисе вдруг показалось, будто бы он вовсе не живое совсем крохотное существо, а портативный доильный аппарат. Поначалу было нестерпимо больно, но она, закрыв глаза и прикусив губу, терпела. У щенка долго ничего не получалось, но он был упорен и настойчив, и через какое-то время из груди захлестало так, что найденыш начал захлёбываться и давиться, но, не смотря на это, соска из пасти так и не выпустил. Анна Павловна помогла молодой женщине оторвать его от груди и переместила к другому соску, а сама принялась осторожно сцеживать уже разработанную грудь. Над вторым соском щенок заработал с удвоенным рвением. Лисе же вдруг пришло в голову, что в этот раз приложила к груди не своего родного, пропустившего очередной срок кормления сына, а безродного всеми брошенного собаченыша. От этой мысли у неё задёргался подбородок, но, при взгляде на умильную мордаху её маленького шерстяного спасителя, сердце отозвалось тёплым, почти материнским чувством.

Вскоре Лиса ощутила, как по ней опять потекло что-то знакомо теплое.

– Ну вот, опять меня обдули, – улыбнулась она Анне Павловне.

– Не серчай на него, дочка. В этом возрасте оно как божья роса… – улыбнулась в ответ соседка.