Лиса. Личные хроники русской смуты

День выдался на редкость неудачный. Сегодня у Людмилы «левых» денег не было. То есть совершенно никакого приработка не случилось. Пассажиры, как на грех, попались непьющие, да и на промежуточных станциях никто к ней в вагон не попросился.

Заявившийся с обходом Чингисхан недовольно скривил губы и, сощурив и без того узкие глаза, предложил «расплатиться натурой». В подтверждение серьёзности намерений тут же облапил широкий Людмилин зад и, небрежно сдвинув стоявшую на столе закуску, подсадил на него не ожидавшую такого напора подчинённую.

– Ну что, Милка, может, и в самом деле побалуемся? Родишь стране ещё одного мусульманина, а отец-президент тебе за сироту, на бедность, «Материнского капитала» подбросит!

– Пошёл на хер!!! – испуганно взвизгнула Людмила.

– Тогда плати… – развёл руками улыбающийся Чингисхан. – Пятьсот рублей!

Делать было нечего. Отпихнув не дававшего прохода мздоимца, Людмила слезла со стола, оправила задравшуюся юбку и, отвернувшись, полезла за заначкой… Пока она, заслонясь спиной, чертыхаясь и досадуя, отсчитывала назначенную Чингисханом пятисотку, тот времени зря не терял: уселся на полуразобранную постель, по хозяйски налил себе полстакана водки, выпил, удовлетворённо крякнул и с самодовольным выражением лица захрустел огурцом.

«Сволочь!!!» – привычно отметила это дело Людмила.

По сложившемуся обыкновению полученный от визита Чингисхана стресс она снимала водкой.

Брезгливо отодвинув залапанный начальником стакан, она взяла немытую после чая чашку и на два пальца плеснула в неё из початой водочной бутылки. Привычно, махом, опрокинула в себя отдававшую сивухой жидкость. Поморщилась, выдохнула. Поковырявшись в остывшей картошке, раздражённо отбросила пластмассовую вилку в сторону и с отвращением сплюнула прилипшие к языку и зубам чаинки. Настроения закусывать не было.

Людмила заглянула в чашку, выловила пальцем несколько оставшихся в ней чаинок и, стряхнув их прямо на стол, повторила процедуру распития. Размяв пересушенную сигаретку, закурила.

Приближалась предпоследняя за эти сутки станция. Захолустный провинциальный городок. Ожидать на такой станции шального, при деньгах, но без билета, пассажира – было бы глупо. Но и глупо потерянных денег было жаль.

Докурив сигарету, Людмила раздавила испачканный алой помадой окурок в пепельнице и, наскоро поправив перед зеркалом «боевой» окрас губ, решила, что стрясёт отданные Чингисхану деньги с первого же попросившегося к ней в вагон пассажира.

Со дня смерти матери прошёл год. Пора было ставить памятник. Чтобы не хуже, чем у других. Чтобы по-людски…

* * *

Поезд подходил к перрону на такой скорости, словно и вовсе не собирался останавливаться. И на этой скорости в толпе встречающих нужно было выхватить взглядом фигурки двух напряжённо замерших стариков.

Девушка, объявлявшая по вокзальной трансляции прибытие поездов, привычно перепутала начало нумерации вагонов. Наверное, была в очередной раз влюблена.