Лиса. Личные хроники русской смуты

Галя смотрела вслед заходящей в подъезд матери с сочувствием и любовью, вдруг осознав, как здорово та постарела. Пережитая война, каждодневные заботы, жизнь в перенаселённой коммуналке – подорвали её здоровье, загасили былую красоту, отняли лучшие годы. Это у неё, у Галины – и её счастье, и вся жизнь впереди, а мама… Бедная мамочка, в её жизни счастья так и не случилось… Сегодня впервые последнее слово осталось за Галей. В первый она раз взяла верх над матерью, но это её почему-то не радовало…

Одно к другому. Закрывая окно на балконе, Галина успела заметить, как из Надькиной двери, осторожно оглядевшись по сторонам, вышел всё тот же начальник цеха. Галя сразу многое увидела в ином свете. Кровь прилила к её лицу, и она пообещала самой себе, что обязательно отомстит своей подруге. Скоро, за всё и сразу.

Случай представился через три дня. В этот раз Галя столкнулась с Магомедом, когда тот входил во двор. Они улыбнулись друг другу и поздоровались. Уходить со двора Галя сразу же раздумала. Выждав минут двадцать, чтобы «голубки» нацеловались как следует, она сильно толкнула Надькину дверь плечом. Крючок не выдержал натиска и поддался. Сделав смущённое лицо, Галя влетела в комнату и застыла в потрясении, застав любовников в самый интересный момент.

Совершенно растерявшийся Магомед сначала повалился на пол, а потом, вскочив, закрылся подушкой и принялся в спешке собирать одежду, стараясь повернуться так, чтобы Галя не видела его штуковину.

«Так вот от чего бывают дети!» – весело подумала Галя, вспомнив наконец состоявшуюся полуношную просветительскую беседу мамы, больше всего напомнившую ей возмущённый монолог обиженной в лучших чувствах монашки.

Ничем не напоминавшая монашку Надька, совершенно голая, спокойно прикрылась простыней и теперь сидела, молча и безучастно, прислонившись спиной к висевшему на стене ковру с печальными оленями.

– Так кто из нас «прости господи»?.. Я?.. – некоторое время Галя стояла, уперев руки в боки, а затем, ещё раз снисходительно оглядев неудачливых любовников, неторопливо вышла вон.

Дома она поняла, что буквально истекает кровью. Начались запоздавшие месячные.

«Нервы наверное», – подумала Галя, решив что до свадьбы ни с кем больше целоваться не будет. И с Надькой, этой «прости господи», не будет дружить тоже. Разве что та тоже станет студенткой и исправится.

В то, что она поступит в институт и будет учиться в Москве, Галя не сомневалась.

Она верила, что все её беды и несчастья остались позади.

Глава 3 Роддом

20-е марта 1971 года, утро. Азербайджанская ССР, г. Баку, улица Шаумяна (ныне Ширван-Оглы), роддом № 6

Стоявший на пороге родильного дома мужчина заметно нервничал. Опустив руку на плечо худосочного бледного мальчика и, подбадривая то ли его, то ли себя самого, он раз за разом обескуражено повторял:

– Ну, подумаешь, девочка… Это даже лучше, что девочка… Сестра теперь у тебя будет. А то всё один, да один. Так, неровен час, и эгоистом вырастешь. А оно нам надо?

– Эгоистом? Эгоистом не надо… – насупившись, обреченно согласился охваченный непонятной ему самому обидой и острым чувством ревности мальчик.

– То-то же, – нарочито бодро подытожил его отец, но, поколебавшись, коротко вздохнул и всё же признал: – Хотя мальчик, по нашей-то жизни, был бы всё же лучше… Однако что тут, брат, теперь поделать? Случилось, значит случилось. Не обратно же её…

– Ну, папа, не надо, – мальчик наклонился, подхватил стоявший рядом с ним тёмно-синий полиэтиленовый пакет, выскользнул из-под руки мужчины и отошёл от него на пару шагов. – Скорее бы уж мама вышла! С этой… с сестрой.