Лиса в курятнике

— Скажи ему, что нам не нужны его сомнительные товары! Наоборот, его блокада лишь помогает нам прийти к экономической независимости!

— Хорошо, — сказал Зеев и перевел: — Почем банка?

— Лира семьдесят, но деньги «Тнувы». Это чистый кофе из Америки, эфенди…

Однако тайного международного сговора между переводчиком и арабом не получилось, ибо Дольникер стал осуществлять за своим секретарем строгий контроль и велел ему прекратить болтовню, включающую слова «Нескафе» и «Тнува», и приказать нарушителю убираться, пока его не спустили со всех лестниц…

— Лира шестьдесят, — промямлил араб, увидев ожесточенное лицо Дольникера, и стал удаляться большими шагами. Мировая скорбь, прозвучавшая в его голосе, тронула сердце политика.

— Спроси его, Зеев, — велел он вдруг, — может ли он достать для меня израильскую прессу.

— Газеты?

— Вы слышали, товарищи. Или ждать, пока они с неба упадут?

Араб выслушал перевод, несколько удивился предложению и заявил, что впервые за тридцать лет честной контрабандистской работы ему заказывают такой товар. Однако вскоре натура торговца в нем возобладала, и он спросил, какие именно газеты нужны эфенди. Дольникер после недолгого размышления назвал утреннюю газету своей партии, а заодно заказал также и вечернюю из тех, которые он презирал, заявив, что за выпуски более чем месячной давности он не заплатит ни гроша.

— Скажи ему, что никакого аванса он не получит, у меня есть горький опыт сделок с мелкими торговцами.

Араб покинул странных эфенди со множеством благословений, пожелав им скорейшего выздоровления. Он вернулся к своему ослику, уселся на него и ускакал в направлении сосновых лесов севера. Зеев продолжал выкрикивать ему вслед, что для Дольникера особенно важны пятничные выпуски газет, однако сомнительно, чтобы контрабандист услышал это последнее примечание.

После напряженных переговоров Дольникер вновь растянулся на траве, продолжая безмятежно загорать. Но секретарь не чувствовал себя спокойно:

— Послушайте, Дольникер, — жаловался он, — почему мне нельзя взять баночку «Нескафе», когда я просто помираю по чашке приличного кофе, и почему вам можно заказывать газеты из того же сомнительного источника?

— Я объясню, дружок. — Дольникер потер нос. — Покупка кофе — это акция социально-экономическая, тогда как мой шаг — не что иное, как получение информации из рук врага….

Глава 11 Родовые муки

В поздний послеполуденный час коровы начали возвращаться с пастбища, набитые до отказа луговой травой. Два добровольца следовали за ними, уставшие от безделья. В сущности, у Дольникера никогда раньше не было столь приятной жизни. Политик наслаждался полным покоем, валяясь целый день на мягкой зеленой траве, как будто он лишь сегодня открыл солнце на небосклоне. По дороге домой Дольникер махал крестьянам, обрабатывавшим поля широкими мотыгами. Они дружески махали в ответ с веселыми приветливыми возгласами. Политик констатировал про себя, что его личное обаяние для масс нисколько не иссякло.

На следующий день на пастбище пожаловали Мейдад и Хейдад, вооруженные блестящим игрушечным автоматом городского производства, и долго упражнялись в стрельбе камушками по ребрам мирно пасущихся коров. Дольникер спросил с интонацией порицания:

— Почему вы стреляете в ни в чем не повинных животных?

— Мы и по птицам пробовали, — извинился Хейдад, — но они слишком маленькие, чтобы в них попасть.

— Замечательно! А что бы вы сказали, если бы корова обошлась с вами так же, как вы с ней?

— Ничего, — ответил старший — Мейдад, — пусть она тоже стреляет камнями.

— Откуда у вас это опасное вооружение, позвольте спросить?

— Заказали.

— У кого?

— В «Тнуве». Мы тут немножко побыли сиротами…

С трудом Дольникеру удалось вытащить из близнецов всю эпопею со сбором пожертвований. В процессе допроса политику пришлось несколько раз поклясться, что эта история останется между ними, ибо близнецы планировали повторить успешную операцию, на сей раз без необходимости отчислять треть доходов толстой тетке. Дольникер слушал, время от времени взрываясь бурными приступами смеха, но в конце улыбка исчезла с его лица, и он заявил скорбным тоном:

— Бедная Геула, я всегда ожидал, что это плохо кончится…

Когда близнецы утомились от стрельбы по цели, которая не реагирует на поражение, Дольникер усадил их на колени и несколько часов рассказывал о том, что он видел в Эфиопии, когда посещал эту страну последний раз с посылками мяса. Когда он дошел до описания детских болезней в праздник фруктов и стал двигать туловищем, хлопать в ладоши и даже напевать мотивчик праздничной песни, рты близнецов раскрылись от удивления, и их плутовские глаза посмотрели на море веснушек с обожанием:

— Дядя, мы не знали, что ты инженер!

Дольникер почувствовал странное волнение, у него чуть слезы не потекли. Человек, выпестовавший целое поколение, в первый раз в жизни держал на коленях всамделишных детей.

* * *