Лисёнок Ян и Кристалл Судьбы

— Ты думаешь, они пойдут на это? — услышал он тихий шепот Лэсли.

— А ты вспомни, кто поддержал Годунова? Я бы не стала доверять крысам…

Тим ввалился в кухню, прервав их разговор.

— Я так голоден, Адель, наколдуй блинков, пожалуйста…

Глава 13. Тайна Кливерта.

Кливерт Сорроу взял себе второе имя в знак глубокой скорби о трагической гибели Московии, он винил себя и только себя в том, что произошло с людьми в те роковые дни — четыреста лет назад.

Он был первым сэнмиром, Хранителем рода, Хранителем Кристалла Судьбы, но жажда власти, семена которой посеял в его душе Смолл, затмила его разум. Честолюбие. Души сэнмиров устойчивы к этой заразе, но исключения лишь подтверждают правило. Смолл пленил его картинами сказочной жизни, Кливерт поддался соблазну, и так сладок был этот морок, что отказаться от него оказалось выше его сил. Он перестал видеть простую красоту жизни, он верил Смоллу, что только деньги и власть дают все в этом мире, он забыл об истине, о своем предназначении, он загнал себя в круговорот погони за золотом и властью, из которого не было выхода.

Он не видел ничего, кроме обещанных ему богатств. Он впитывал идеи и образ жизни Смолла, не замечая, как отворачиваются от него все те, кто его любил, кто верил ему, кто знал его прежнего: с нежной душой и любящим сердцем, верного, преданного, открытого и чувствующего боль другого человека.

Он растерял всех друзей, его жена и ребенок исчезли из его жизни, но он даже не задавался вопросом: куда? Ему все было не важно. В какой-то миг он вдруг понял, что оказывается, он совсем не семейный человек, хотя именно семья всегда была главной ценностью сенмиров. Он убедил себя в этом, чтобы не испытывать чувства вины, за разрушенный мир своего маленького сына, за боль его жены. Он стер их из своего сердца, забыл, как старую вещь, в которой более нет надобности. Единственные близкие ему люди были теперь его родители, но и от них он откупался деньгами, посланными через своих слуг. И даже об их смерти он узнал, когда было уже слишком поздно. Он опоздал, не успел проститься, но это не волновало его душу. Человеческого в нем оставалось все меньше и меньше. Он отринул эти, как он называл, плебейские чувства. Он весь принадлежал богу денег, словно продал душу дьяволу. Тогда-то он и передал Кристалл Смоллу, а тот обрушил беды и хаос на Землю.

Он предал себя, свою сущность, предал род сенмиров. Он был первым среди сенмиров, но стал тем, кто привел человечество на край пропасти. Когда он очнулся, как от тяжелого сна, было уже слишком поздно. Силы зла расползались и множились, и вот уже вся страна полыхала в огне. Он видел людей, умирающих от голода, видел матерей, баюкающих на руках мертвых младенцев, видел страшные картины нищеты и болезней, зла, всплывающего в человеческих душах от горя и безысходности. Некогда веселые и добрые жители Московии превратились в смертельных врагов, разобщенных борьбой за выживание, в жестокую нищую, оборванную массу, вызывающую страх и омерзение.

Управлять такой страной было невозможно. Везде боль и хаос, ужас и смерть. Все пошло не по плану, задуманному Смоллом, и тогда этот коварный злодей окончательно сошел с ума. Гнев и ярость закипали в нем, обида на весь род человеческий росла и множилась в его сознании. Как они посмели? Как все бытие посмело оказаться не таким, как он жаждал? Он пытался подменить собой высшие силы, и они жестоко отомстили ему. Его новый план был чудовищным, но для его осуществления опять понадобился кристалл, и тогда…

— Они сговорились между собой и обманули меня, притворились, что хотят все исправить, повернуть время вспять, — сам себе говорил Кливерт, — О Боги! Как мог я быть столь наивен и глуп! Всё это чувство вины, без сомнения! Именно оно подтолкнуло меня. Всегда нужно иметь холодную голову, руководствоваться здравым смыслом и рассудком. Я был виноват перед людьми, и это чувство в итоге погубило и меня, и весь мир. Вместо того, чтобы все исправить, все стало только хуже…

Он вновь вспоминал события прошлого, эти картины никогда не покидали его разум, становясь живой пыткой для его души, искалеченной муками совести.

— Если ты дашь мне камень еще раз, в последний раз, я смогу все вернуть, — глядя на него в упор тяжелым, гипнотическим взглядом, говорил Смолл. Он говорил, и каждое слово, как тяжелый молот, бил по чувству вины Кливерта, — Ты только подумай! Не будет больше голода, смерти, нищеты, смуты… Все вернется на свои места, все будет так, как должно.

— Довольно. Вы просите о невозможном. Я больше никогда не отдам кристалл ни тебе, ни кому-либо другому. Люди не виноваты в том, что произошло с ними, это наша вина, это моя вина! MIA KULPA!

— Да, вина наша, — сказал Ларсон, — но выбираться из всего этого им предстоит самим, а это весьма непросто. Люди слабы. Сколькими жизнями ты готов еще пожертвовать? Посмотри на них — матери хоронят своих детей…

— Люди справятся, я в это верю! Поднимется народная сила, все наладится, нужно только дать им время, — ответил Кливерт.