Лишь бы не было войны

- Поезди по городу, освойся. Я дам тебе десять рублей, трать на что хочешь, - он достал из кошелька червонец со знакомым изображением Ленина. На метро у тебя есть?

Я показал ему свой студенческий проездной билет на февраль.

- 10 500 рублей! Не слабо! А какая же у вас средняя зарплата?

- Полмиллиона.

- А стипендия?

- Сто тысяч, но это с доплатой на питание от Собчака.

- Собчак? Анатолий Александрович? Он же преподает у нас на юридическом! А его жена - на историческом и в институте культуры.

- А у нас он мэр города Санкт-Петербурга.

- И все же, согласись, Ленинград звучит красивее, чем Санкт-Петербург.

Я пожал плечами и показал ему несколько купюр наших денег: пятьдесят, пять тысяч и другие. Он внимательно рассмотрел их и показал Виоле, потом загорелся какой-то мыслью и спросил:

- Дай-ка мне одну такую, вот эту хотя бы, на пять тысяч. У меня есть один знакомый - страстный бонист. Загнию ему за пятьдесят рублей. Скажу, что это деньги белогвардейцев.

- А дата?

На банкноте стоял 1993 год.

- Сотрем. Ну ладно, пора мне.

- Вальдемар, - сказала ему Виола (она, бедная, различала нас только по одежде, да по выражению лица), - ты там не слишком...

- За исключением того, что должно быть исключено, - отозвался он уже из коридора.

Я тоже засобирался, потому что мне очень не хотелось оставаться с нею наедине. Он поехал в центр, а я сел в трамвай и вскоре достиг Автова. Близ Красненького кладбища, как и следовало ожидать, не было танка. Я стал бродить по улицам, заходить в магазины и присматриваться к людям. Меня поразило то, что они в целом были гораздо красивее, чем в моем мире. Вчера я, кстати, не подметил одного важного признака в покрое одежды: она была подобием допетровской! Мужчины носили высокие шапки, дубленки старинного длиннополого покроя, женщины - вариации кокошника, и притом имели ярко нарумяненные щеки. Такой исторической псевдоморфозы, выражаясь словами Шпенглера, я и предположить же мог.

Не буду описывать мои путешествия по морозному городу, скажу лишь, что я два раза заходил в кафе с их скурпулезно-копеечными ценами, был в нескольких книжных магазинах, в одном из которых меня привлекла потрепанная книжка (последний экземпляр), которая называлась "Американские баптисты: царство антиразума". Насколько я смог понять из неадаптированного для меня текста, в середине XX века христианство весьма видоизменилось. Православие, жестоко преследуемое в первые десятилетия советской власти, растеряло почти всю свою паству и в последние десять лет превратилось в духовную нишу части советских интеллектуалов. Католицизм потерял свой ватиканский центр, секвестрированный фашистским правительством графа Чиано в 61 году, и новый папа Павел VI обосновался в Бразилии. Лютеранство в странах Северной Европы, прежде всего в Германии, постепенно слилось с возрождающимися древнегерманскими культами (кирхи, как и предсказывал Гауптман, были пересозданы в арийские священные комплексы по образцу Вевельсбурга). Американские же протестанты проделали ряд сложных метаморфоз, частью перешли в расистскую церковь "Арийские нации", признающую Иисуса Христа двухметровым белокурым конунгом, предательски распятом жидами, частью сблизились с евреями и ввели обрезание и большинство ветхозаветных пищевых запретов.

Вернулся я около пяти вечера, когда все вокруг уже посинело от сумерек, а мороз усилился до невыносимости. Мой двойник был дома:

- Все прошло как по маслу. Я перед началом положил украдкой твою купюру на стол Президиума, они ее вскоре обнаружили и все заседание рассматривали с очень удивленным видом - и, разумеется, не вникали в суть происходящего.

- И чем все закончилось?

- Нам обоим вынесли по выговору: мне - за разжигание национальной ненависти, ему - за варварское обращение с книгами, с запретом пользоваться университетской библиотекой в течение трех месяцев, а его сестра предстанет перед подобным судилищем за свои античеловеческие сионистские убеждения. А ты где пропадал?

- Осматривался. Заметил, кстати, что у вас машин в два раза меньше, а загрязненность воздуха пропорционально ниже... Вероятно, я останусь здесь надолго, а может и навсегда.

- Космология пространства у нас развита не ахти, но кое-что я узнаю по поводу твоего "чуда". Оно, несомненно, имеет вполне научное объяснение.

- Плохо то, что я никого не предупредил, там, у себя... Поставь себя на мое место...

- Да, это скверно... Так что вот, Виола, если я когда-нибудь бесследно исчезну, сделай и это невероятное, но очевидное предположение.

- Да я уж надеюсь, что не придется, - отшутилась она.

- Мы с тобой идентичны, - продолжал Вальдемар, нарезая аппетитную розовую ветчину к ужину. - Это, с одной стороны, хорошо, а с другой - плохо. Ситуация, с одной стороны, банальна (как в фильме об Электронике)...

Я понимающе кивнул.

- Мне бы не хотелось впутывать в это дело официальные органы, но рано или поздно...

- Но ведь не съедят же они его, в самом деле, - сказала на это Виола.