Лишь одна музыка

— Когда Люку было несколько месяцев. Он любил слушать, как я играю, и я перемежала игрой кормления. Иногда я давала ему грудь возле рояля и играла свободной рукой — такие инвенции для одной руки. — Она улыбается этой немного нелепой картине.

— И ты так играла на публике?

— Очень смешно. Я забыла, о чем мы говорили... А, да, однажды Джеймс попросил меня поиграть вечером на следующий день в небольшой компании. Он редко меня о чем-нибудь просит, в чем сам не уверен, так что я согласилась, не раздумывая. Когда они пришли, оказалось, что среди них был критик из «Бостон глоуб» и еще пара законодателей музыкальной моды. Я себя чувствовала обманутой, но раз уж обещала, я сыграла, и им понравилось и так далее. Сначала — вроде как в салонах, не на сцене, но через год Джеймс и другие предложили концерт на публику — я чувствовала себя готовой и сыграла. В Новой Англии меня знали как Джулию Хансен, и так и пошло.

— Новое имя, новое начало, никто не догадался?

— Нет. Джулия Макниколл — она перестала играть.

— Ты играла еще месяцы после того, как я уехал.

— Мне надо было заниматься, я продолжала играть.

Я ничего не говорю.

— Но я не подозревала, как мне повезло, несмотря ни на что, — говорит Джулия. Потом продолжает: — Никто не знает, как возникла эта глухота. Я так устаю, читая по губам. Наши уши очень странно устроены. Мы не слышим свистков для собак. Ты знал, что летучие мыши начинаются выше Баха?

— Это о чем?

— Весь их диапазон лежит за пределами четырех октав Баха.

— Ну, — говорю я, — полагаю, можно транспонировать все на четыре октавы вверх, чтобы угодить летучим мышам.

— Майкл, ты отвернулся. Я это пропустила.

— О, это чепуха.

— Повтори, — говорит Джулия очень тихо.

— Это была дурацкая шутка.

— Разреши мне самой об этом судить, — говорит Джулия довольно резко.

— Я сказал, что, может, стоит транспонировать Баха на четыре октавы вверх в назидание барочным летучим мышам.

Джулия внимательно смотрит на меня, потом начинает смеяться. Вскоре слезы текут по ее щекам: единственные слезы, которые она пролила до сих пор, но совсем не те, что надо.

— Да, ты прав, Майкл, — говорит она, обнимая меня первый раз за неделю. — Ты прав. Это была именно что дурацкая шутка.

4.7

Эллен звонит в крайнем возбуждении:

— Ланч. Да. Сегодня. Нет, Майкл, не увернешься. Я плачу. Альт. У меня он есть!

Мы встречаемся в «Таверне Санторини». Эллен, не желая терять времени, заказывает для нас обоих.

— Вчера я была на открытии этой замечательной выставки керамики, — говорит она. — Очень китайской, очень необычной, очень продвинутой. Но один мерзкий коллекционер вломился до того, как кто бы то ни было мог посмотреть, и прикрепил красные кружочки55 на каждый экспонат. Все, кто пришел, были полностью разочарованы, переворачивали горшки и хмурились.

— Почему ты не дала мне посмотреть меню?

— Это еще зачем?

— Вдруг мне бы что-то понравилось больше?

— О, не говори глупостей, Майкл, клефтико совершенно бесподобно. Ты любишь баранину, нет? Никак не могу запомнить. И давай возьмем бутылку их домашнего красного. Мне хочется отпраздновать.

— Мы репетируем через полтора часа.

— О... — Эллен машет рукой. — Не будь таким моралистом.

— Это ты пьянеешь, не я. Или хочешь спать. Или и то и другое. На ланче женщины пьянеют быстрее и от меньшего.

— А, да? Ты так считаешь, Майкл?

— Поверь мне. И я хочу немного шпината.

— Почему шпината?

— Я люблю шпинат.

— Шпинат плох для здоровья. От него выпучиваются глаза56.

— Что за чепуха, Эллен?

— Я никогда не любила шпинат, — говорит Эллен. — И Пирс не любит. Хотя бы в этом мы с ним совпадаем. Я иногда себя спрашиваю: почему он меня позвал в квартет? И почему я согласилась? Я уверена, что было бы лучше, если бы мы не были так повязаны. Или не были оба музыкантами. Или если бы он не схватил скрипку первым. Не то чтобы я жалела — каждый приличный композитор предпочитал играть на альте... А, хорошо. — Она заметила нашего официанта, стоящего рядом. — Мы возьмем бутылку вашего домашнего красного. И мой друг хочет немного ужасного шпината, — говорит Эллен.

— У нас есть только прекрасный шпинат, мадам.

— Ну что ж, тогда ему придется удовольствоваться этим.

Официант кланяется и исчезает. Понятно, что Эллен тут один из любимых завсегдатаев.

Быстро выпив, Эллен говорит мне, что нашла кого-то в сумеречной зоне барочников, кто разрешил ее проблему.

— Главная трудность не в том, чтобы найти один из этих громадных альтов — их не так мало вокруг, — а в том, чтобы перетянуть струны. Как перетянуть на кварту ниже? Хьюго — совершенно гениальный, никогда не встречала никого похожего, он напоминает волосатый эмбрион, но совершенно милейший, он взял две нижние струны, жильные с серебряной обмоткой, а две верхние — просто жильные. И мы помчались в какую-то скрипичную лавку — в Сток-Ньюингтоне, представляешь? — чтобы натянуть как следует. Это напротив джазового бара, и Хьюго хочет, чтобы мы туда как-нибудь пошли, но я ничего не чувствую здесь...

Эллен бьет себя по левой груди и залпом выпивает бокал с проворством, достойным капитана Хэддока57.