Лишь одна Звезда. Том 2

И вот остатки отряда шли на веслах вниз по реке, к кораблям. Вернее сказать, летели: и течение придавало скорости, и состояние духа. Марк же, одолев первое потрясение, начал представлять себе будущий диалог с Десмондом Ориджином. Чем дальше, тем больше тревожил его воображаемый ход беседы.

— Милорд, я так рад вас снова видеть! Соскучился — не пересказать!

— Очень мило, дружище, но как обстоит с моим заданием?

— Ну, тут такое дело… Как бы лучше выразиться… В общем, задание я слегка, самую малость не выполнил.

— Тогда и голову тебе срубим не всю, а самую малость. Например, только темечко.

— Стойте, стойте, милорд! Имею уважительную причину! Граф Флеминг струсил и бежал из Запределья, а я с ним.

— Вот как?.. Ладно, уговорил: Флеминга тоже казним, с тобой за компанию.

Словом, не лучшая перспектива.

Правда, шанс выполнить задание Десмонда все-таки еще имелся. Двое пленных — Гвенда и Луис — остались в живых. У них можно попытаться выведать то, что хотел знать старый Ориджин.

Оба бедолаги оказались в одной шлюпке с Марком. Механика Луиса кайр Джемис не отпускал от себя ни на шаг, твердо намереваясь передать живым в руки Эрвина.

— Ме-ме-мееее! — блеял Луис. — Я козленок, я дурашечка. Меееее!

Кайр ухмылялся:

— Ты пытался убить герцога. Думаешь, не помню? Все помню, козлик! Даже змею помню: кинул вдовушку ему в шатер, а на меня свалил вину. Как же я рад, что поймал тебя.

Для начала, кайр ухватил Луиса за большой палец, воткнул под ноготь острие кинжала и, повернув клинок, сорвал ноготь. Луис завопил так, что слышно за милю. Граф Бенедикт велел Джемису прекратить.

— Ничего, козлик, скоро на корабле будем. Трюм глубокий, море шумное, звуков не слышно — позабавимся.

— Мее-мееее…

А Гвенда сама прилипла к Джемису. Она распознавала людей безрассудочным чутьем, коему сильно доверяла. Марка женщина поставила вровень с собой. Никто не говорил Гвенде, что Ворон тоже на правах пленника, но она сразу поняла это. С греями, как и с козленком, Гвенда не заговаривала — будто знала, что от них ничего не зависит. Марк, пускай пленник, влиял на события, а греи — нет, и Гвенда это чуяла. Можно подумать, она тянется к кайрам, поскольку те стоят на вершине иерархии. Но нет, влияло что-то еще. Кайр Хедин, что сидел на руле в их шлюпке, привел Гвенду в ужас. Только глянув ему в лицо, она отпрыгнула и спряталась за чью-то спину. А вот к Джемису прониклась симпатией, и едва он сел в шлюпку, ринулась следом, расталкивая всех.

— Я должна быть здесь! Здесь, рядом мое место.

— Свалилась мне на голову… — недовольно буркнул Джемис.

Его можно понять. Гвенда — косматое, замурзанное чучело, настороженное, будто хорек, немытое, пахнущее далеко не фиалками. Мало радости, когда к тебе такое липнет. Но прогонять Джемис не стал.

Марк сказал ему тихо:

— Кайр, мне бы допросить пленников. Позволите?

— Нет.

— Очень нужно. Прошу вас, кайр.

— Обойдешься. Гвенда и так хлебнула вдоволь, не нужно ей допросов. А с козликом я сам поработаю. Х-хе.

Джемис даже потер ладони от предвкушения.

— Вы не так поняли, — возразил Марк. — Я не буду пытать их, только поговорю. Гвенда никак не пострадает, да и Луис вернется к вам целеньким. Но ради миссии, полученной от лорда Десмонда, я должен с ними побеседовать.

— На корабле разберемся. Может, и позволю.

«Разберемся на корабле» — то было общее настроение, владевшее отрядом. Люди помалкивали и сосредоточенно гребли. Воздерживались от слов, действий, чувств, кажется, даже от мыслей. Исчезновение форта настолько оглушило людей, что они впали в ступор, отложили жизнь до поры. Даже гибель однополчан — больше сотни воинов пропали без следа! — не воспринималась особенно остро.

Отходную молитву прочли вечером, перед ночлегом на восточном берегу Реки. Это было странно: отходную нужно читать над телом погибшего, а если тела нет, то как можно ближе к месту гибели. По-хорошему стоило бы помолиться еще утром, возле кратера на месте форта, но никто даже не заикнулся об этом. Вечером же, причалив к берегу, граф Бенедикт созвал людей на молитву. Аббат Хош просил Ульяну Печальную позаботиться о душах ушедших, подарить им покой и холодный свет, взять за руки и отвести на Звезду. И все это звучало коряво, неубедительно: будто к сухому дереву приклеили пару листьев — авось сойдет за живое. Священник должен быть спокоен в любой ситуации — иначе какой в нем прок? Должен каждым жестом и словом передавать ту мысль, что на все в мире есть воля Праматерей, а значит, все к лучшему, все в итоге пойдет на благо, и расстраиваться нет причин. Священник — он для того, чтобы остальным жилось легче. Так разумел себе Марк. Но в словах аббата не слышалось ни покоя, ни благости. Аббат Хош читал молитву в смятении, то и дело поглядывал на графа, ища поддержки.

— Странный человечек… — сказала Гвенда, стоя меж Марком и Джемисом. — Человечек боится.

— А есть чего бояться? — спросил ее Марк.

Гвенда вздернулась, навострилась, будто слушая ветер.

— Нечего… Бояться нечего, но он боится. Это странно. Что странно, то плохо.

— Ты много повидала странного, да?