Лишь только век

Под свой колпак, под разноцветный,
Упрятал шут яйцо наседки.
Устал от царской маяты,
Лежит в цветах и видит сны.
Вот царь шагает под короной,
Где вьет себе гнездо ворона
И зычным голосом сатрапу
О всех докладывает правду.
А он устал себя неволить,
Что на уме царю глаголить.
Всего один, кому и в праздник,
Тиран не угрожает казнью,
Хотя б и стрижен под горшок,
И весел, словно петушок.
Но вот зарделось снова утро,
Так, точно спал всего минуту,
И чей-то писк под колпаком
Он слышит уха уголком.
Тут свой колпак он поднимает,
А там петух как царь шагает,
Росточком с маленький вершок,
Сам Золотой наш гребешок.

Почтовый ящик

Ну почему и отчего
Из железной груди моей
Саксофон не отлили?
Пел бы и пел себе
Под чьими-то чуткими пальцами.
А так вишу молчком,
Глотая письма ночью и днем,
Признания в бедах и счастьях.
Нет, я не горюю.
«Здравствуй, дружок!» —
Читает мальчишка
В дальнем углу планеты.
А я тихонько дужу в рожок
И всем рассылаю приветы.

Маяки

Подражание А. Рэмбо

Что за топот в поднебесье?
Конь Ильи в ночи летит.
Это Бальмонт своей песней
Вместе с звездами звенит.

Пред домами пляшут тени

Молчаливою гурьбой.
И зовет их в лес Есенин —
Скорбный вещий домовой.

У реки пылают ивы,

Солнце ветками схватив.
Сочиняет Ознобишин
Вместе с речкою мотив.

Все мы – полны одночасья.

Облетает яблонь цвет.
И в волшебных ипостасях
Вечно жив родной поэт!

Прощаю

Поле, слезами Божьими зареванное,
Лес, дыханьем его изможденный, буреломный,
Море, вычерпанное плошкою насухо,
Небо, содранное и сунутое за пазуху,
Ищет странник упрямый себе в утешение.

А поле хлебами шумит золотыми.

А лес дубами встает вековыми.
И море волнуется вечною радугой.
И в выси планеты сияют нарядами.
И Бог умирает и просит прощения.

Маин [1]

В пустыне тундры день умолк.
Затих тревожный бег оленей.
Шаман откинул свой полог,
Примету древних погребений.

Молчит колдун, и тишина

Мерцает Северным сияньем.
Горит Полярная звезда,
Властитель странствий в мироздании.

Пылает искорками снег

Над чумом древним, колченогим,
Сим предвозвестником ракет,
Открывших в космосе дороги.

Маин, он знает ночи плен,

Он Солнце людям возвращает.
И шапку круглую, свой шлем,
На брови глубже надвигает.

Пора, пора! Взвилась пурга

Ракетными дымами старта.
Вернуться б только до утра
И нарядить в дорогу нарты.

А до восхода – целый век,

Помноженный на скорость света.
Уснул шаман, и белый снег
Кружится в танце с воем ветра.

Барабан