Лишенное формы

С востока к городу тянулись темные тучи, между которыми мелькали молнии. Порыв ветра подхватил нас и отбросил в сторону. Реагируя на страх, автоматически включилась защита, и Кива едва удержала меня на весу. Ее пальцы больно впились в мои плечи. Мы летели над водой, и берег с бьющейся о камни полоской пены уходил за спину. Еще один порыв ветра ударил слева, и Киве с трудом удалось сохранить высоту. Внизу, на лодках, спешно поднимали паруса.

Кива начала читать заклинание, пытаясь воспользоваться энергией стихии. Полет стабилизировался, когда мы оказались над Вейрдом. Растянувшиеся вдоль авеню люди танцевали, пели и летали. Мимо нас то и дело проносились фейри. Мы присоединились к небольшой группе, направляющейся к Касл-айленд. Здесь, в стороне от увлеченного весельем Вейрда, настроение уже менялось от возбужденно-радостного к тревожному, и лица все чаще обращались к надвигающемуся со стороны бухты черному валу.

Впереди показался Касл-айленд, на берегах которого собрались сотни горожан. Под нами раскинулся Форт независимости с поднимающимися на добрых тридцать футов над землей пятью гранитными стенами. Еще одна пентаграмма. Зеленую площадку для парадов в центре форта скрывала мерцающая дымка, и исходящая из нее сущность пульсировала злобой и ненавистью.

— Мне через нее не пройти! — крикнула Кива и, наклонившись вправо, спикировала на парковочную площадку.

Я достал телефон и набрал номер Мердока.

— Ты где?

— У входных ворот Форта независимости.

Я захлопнул крышку. Кто-то запустил фейерверк, и собравшиеся одобрительно загудели.

— К входным воротам! — крикнул я, хватая Киву за рукав.

Она кивнула и снова схватила меня за плечи. Мы пролетели над укреплениями и пошли на снижение. У ворот я увидел Мердока. Детектив наблюдал за толпой, держа руку на кобуре револьвера. Кива приземлилась рядом с ним.

Мердок и глазом не повел, сделав вид, что путешествие по воздуху на крыльях заурядное дело.

— Что происходит?

— Конец света. Что с Корканом и Шаем?

Мердок ткнул пальцем в закрытые ворота футов пятнадцати высотой. С дверных колец свисали цепи. Хотя вокруг болталось много иных, я сразу почувствовал, что ворота запечатаны сильным заклинанием.

— Вошли туда. Дверь не поддается.

Я повернулся к Киве.

— Здесь не чары, а заклятие.

Она положила руку на деревянную панель, чтобы определить уровень силы, потом отступила на шаг, и с ее ладони сорвался ослепительный белый шар. Он ударил по петлям сначала одной, потом второй половины, и Кива потянула за одно из колец. Ворота открылись.

Узкий коридор за ними заполняло то же бледное мерцание, что мы уже видели сверху. Исходившее оттуда зло ощутил — судя по выражению лица — даже Мердок. Детектив достал револьвер, кивнул нам и вошел первым. Кива картинно закатила глаза и протиснулась мимо него.

— От твоей пушки, малыш, здесь толку мало.

Дальний конец коридора был обрамлен незамысловатой аркой, за которой начинался бывший учебный плац. В центре прохода стояла обнаженная фигура с раскинутыми и дрожащими от переполняющей их силы крыльями. Темные, по-восточному раскосые глаза на усталом лице светились восторгом триумфатора. Только теперь, впервые увидев Гетина Маклоркана во плоти, я понял, что портрет преступника, составленный по описанию Шая, на самом деле не имел никакого отношения к Коркану Сидхе. В глаза бросалось только поверхностное сходство.

Шай лежал, съежившись, на краю площадки. Не обращая на него внимания, Кива прошла мимо и ступила на траву. Мердок не отставал от нее, держа наготове револьвер. Я наклонился к пареньку, но так и не понял, дышит он или нет. Знал ли бедолага, во что впутался и с кем связался. Я вынул кинжал и поспешил за Кивой.

Гетин уже заключил себя в пентаграмму с пятью Сосудами Духа, наполненными травами, водой и вырезанными сердцами фейри. В центре символа, у ног Гетина, лежал Коркан. Тело его застыло, глаза невидяще смотрели в небо.

— Ну, хватит с тебя, — сказала Кива. — Достаточно натворил.

Гетин опустил голову и посмотрел на нее черными, как уголь, глазами. Уши у него были не закругленные, а заостренные.

— Я только начал. — Такой голос, одновременно хриплый и чистый, мог быть у человека, всю ночь курившего и громко спорившего. Такой голос не забудешь. Как и сущность. В ту ночь мы со Стинквортом подобрались к нему почти вплотную и, будь чуть быстрее и расторопнее, спасли бы последнюю жертву и самого Макдуина. Его сущность все еще отдавала чем-то невыразимо омерзительно-противоестественным, но она уже начала мутировать. Гетин превращался в фейри.

Я подошел ближе и почувствовал, как поднимаются волоски на руках. Гетин окружил пентаграмму кругом и возвел защитный барьер.

— Тебе это не нужно. Ты же получил все, что хотел, — сказал я.

Он перевел глаза на меня.

— Все, что хотел? Нет. Я хотел востребовать благородное наследство моей матери, а вместо этого мне пришлось носить отвратительные крылья предателя-отца.

Держа правую руку на уровне талии, Кива обошла пентаграмму по кругу и, остановившись напротив меня, покачала головой. Значит, брешей в защитном барьере нет.