Лишённые сна

— Нет, — отрезал юноша, — вот и ошибка. Делиться проблемой с друзьями нужно тогда, когда ты уже примерно наметил план её решения, иначе они посеют ещё больше сомнений. Это как с монеткой: подкидываешь, а в глубине души уже точно знаешь, какой из двух вариантов тебе более близок.

— Ну вот и посмотрим, как ты запоёшь, когда твоя пассия тебе приестся, — ехидно бросил Второй.

— А разве может она приесться? — наступал Лёша. — Когда приходит любовь, тебе становится всё равно: что делать, как делать и зачем делать, — лишь бы делать это с ней. Ваша страсть… тебе не нравятся поцелуи и объятия, тебе нравится целовать и обнимать её, ну или его, как там сейчас принято. Без объекта любви это перестаёт работать, понимаешь? Ты постоянно ищешь её знакомые черты в других людях, что тебе симпатичны; и по прошествии долгого времени тебя держит не её кулинарное искусство или что там так нравилось Первому, а неведомая сила, имя которой — любовь.

Второй молча выпучил глаза.

— Эка ты их заткнул, — рассмеялся Третий, — всё по полочкам разложил.

— Вы так хотели набраться опыта, — сказал ему доктор, — как думаете, прав ли этот человек?

— Конечно, конечно, — кивал тот, улыбаясь Лёше.

Но это согласие совсем не устраивало юношу, ведь к Лектору вёл не консенсус, а спор.

— Что за опыт такой? — поинтересовался он у Третьего.

— Отношений, — махнул тот рукой, откинувшись на спинку стула. — У меня-то их не было ещё, а рассуждать о любви очень нравится, она, своего рода, алгоритм.

— Какой же это алгоритм? — удивился Лёша.

— Самый обыкновенный, делай то, не делай этого, и будет тебе любовь! Вот только разобраться бы, что делать. Я думаю, что важно вовремя её доказывать, чтобы, так сказать, держать уровень.

Доктор Сейович надменно посмотрел на Лёшу, ожидая его ответа.

— Совсем нет, — спокойно ответил юноша. — Любовь не требует доказательств, её строят на вере; это опасная игра с неописуемым по своему масштабу выигрышем.

— Значит, — расстроился Третий, — её совсем не нужно изучать? Чёрт возьми, я так и знал! Всё-таки вы были правы доктор… всё это нельзя толком познать, остаётся только надеяться на чудесную удачу.

— Отнюдь, — усмехнулся юноша. Доктор и Третий удивлённо покосились на него. — Вы шли в верном направлении, когда говорили, что в любви нужно разбираться, да вот только сбились и пустились рассуждать с позиции материалиста: алгоритмы, последовательности. Вы же знаете, что материальное без идеального — пустое, в то время как идеальное без материального — невозможное, и что самое интересное — одно без другого бессмысленно. Вот знаменитая апория Зенона — Дихотомия: «Чтобы преодолеть путь, нужно сначала преодолеть половину пути, а чтобы преодолеть половину пути, нужно сначала преодолеть половину половины, и так до бесконечности», идеальное без материального. Вы так и будете стоять на месте, утопая в своих размышлениях, а могли бы попросту сделать шаг и решить проблему. Также и с любовью, мало изучения и теории, — идеального, требуется ещё целая масса материальных составляющих, пусть даже простых ухаживаний.

— Я совсем запутался! — воскликнул Третий, хлопнув ладонями по коленям. — Всё вроде ясно, вот, начинаются эти комплименты, ухаживания, но потом вдруг приходит какой-то страх… недопонимания что ли или расставания. Быть может, именно он толкует о том, что нужно сменить весь алгоритм, доктор? И не нужны эти комплименты.

— Безусловно, дорогой мой, они нужны, что за вздор, — лениво ответил Сейович, исподлобья взглянув на собеседника. — И страхов никаких не будет, если их не предначертано.

— Ещё чего! — рассмеялся Лёша.

Доктор недовольно хмыкнул.

— Да какие страхи-то?! — сорвался Третий.

— Вот вы — мужчина, голодный до комплиментов, чего боитесь? Того, что они окажутся лживыми. А ваша женщина, купающаяся в этих хвалебных словах с рождения, чего боится? Того же самого. У нас разная ценность, но одинаковые за неё опасения. Все мы до жути боимся быть обманутыми, но продолжаем обманывать других, оттого и страх.

— Раз каждый боится, и у всех страх один и тот же, значит, это всё-таки последовательность?

— Опять нет, ну что вы. Каждый боится по-своему; страх быть обманутым любимым человеком — это основа, самая верхушка айсберга.

Третий таращился на Лёшу и тяжёло прерывисто дышал.

— Так, если айсберг возможно изучить, то и любовь можно? Это, получается, наука, правильно?

— Наука — это земное, материальное, любовь же хоть сродни философии, но всё равно стоит за её гранью, а философия — это уже не наука, но тесно связанная с ней область познания, идеальное.

— А любовь?

— Любовь это баланс, бессмертное искусство, которое можно познавать и совершенствовать бесконечно.

Третий умолк.

— Браво, — недовольно буркнул Сейович, — долго же вы с ним провозились. А как насчёт меня, расколите?

— Даже браться не буду, сами расколетесь.

— Эге, тогда что вы можете сказать о вашей любви? Неужели всё дело в этой даме? Это так трогательно, идти за ответом к самому Лектору…